— То ли дело нежить - молчаливая и сразу видно, что враги,
никаких проблем!
Кроме того, что пытались сожрать и убить, но такая мелочь на
фоне людей, что даже стыдно упоминать! Попытки думать об Африке
провалились, мысли его возвращались к людям и нежити, Олег спорил
сам с собой, приводил доводы за и против, и пытался бросить
дискуссию. Загружал мозг, читал, смотрел и все равно до самого сна
мыслями то и дело возвращался к людям.
2000 год, Энск, Русия
— И помни, внучек, - звучал надтреснутый голос бабушки, -
главное - это люди, поладишь с ними и все у тебя будет
хорошо.
— Да, бабуля, - покорно согласился Олег.
С умирающими лучше соглашаться, чтобы не мучились, так его
учили. Видимо, поэтому молодой и здоровый подросток Олег так
страдал, все сочувствие и забота достались старым и умирающим. Ему
было искренне жаль любимую бабушку, единственного человека, что еще
держал его дома, но в то же время, какая-то часть Олега
приплясывала от нетерпения в ожидании ее смерти.
Сразу после похорон рвануть в Мерисату! Столица полна
возможностями и людьми, которым плевать на Олега, и это было
прекрасно. Ему уже почти шестнадцать, он начнет работать и сможет!
Добьется! Потом вернется и покажет всем, кто не давал ему свободы и
душил, не давал вырваться, на свободу, как они ошибались!
— Помогай людям и они потом помогут тебе, - прошептала
бабушка и закрыла глаза.
Олег даже не сразу понял, что она испустила дух, и какое-то
время стоял, потупившись и ожидая следующих нравоучений. Затем до
него дошло и он ощутил сильнейшую радость, устыдился ее, осознал
смерть дорогого ему человека и разрыдался искренне, за что и
получил от родни, мол, уже взрослый мужик, а ревешь тут, как
девчонка.
На следующий день Олег удрал тайком в Мерисату и больше не
возвращался домой.
— Ладно, не просто людям, - проворчал он, поднимаясь и подходя к
окну.
Великолепная луна, словно с выставки, светила в это самое окно,
невидимое снаружи. Олег все же собрался и сделал себе окна, закрыл
их снаружи голограммами "под камень", пришлось повозиться с
односторонней проницаемостью, но вышло хорошо. Комфортно.
Он неоднократно проверял, что снаружи видно только камень, но
все равно, теперь вдруг стало тревожно.
— Да не вернется никто! - прикрикнул он на самого себя.
Да, не просто людям, а тех, кого он спас и вылечил, и вложил
столько труда. Не совсем чужие люди, две недели он обтирал их,
убирал и кормил, и это был, пожалуй, самый обширный контакт с
людьми вне работы за последние десять или пятнадцать лет его
жизни.