С задних парт послышалось нездоровое хихиканье. Но Мария
Борисовна сдержалась.
— Через два дня, ровно после обеда мы все увидим, хочет
император просыпаться или нет, — отшутилась учительница.
— Ну конечно! — продолжал веселиться Охрич. — Даже если вождь
проснётся, он медленно встанет и сразу выпьет водочки, и снова
ка-а-ак захрапит! Знаем мы этого дядьку из прошлого. У него уже все
мозги отсохли. Потому что император очень старый, — и ему сто лет в
понедельник будет, а то и больше!
Класс загудел. По полу затопали форменные башмаки. Теперь
смеялись почти все дети.
Воспитательница занервничала. Она отвернулась к доске. Её лицо
передёрнуло. Верхняя губа тряслась мелкой дрожью, обнажая ровный
ряд белых зубов. Но клыки ни на миллиметр не увеличились. Она
всё-таки учительница, а не охотница — и должна сдерживать себя.
Утром Мария Борисовна выпила двойную дозу. Иногда, в критические
дни лекарство давало сбой. А сегодня был именно такой день. Значит,
нужно собраться, поскольку розовый поросёнок заставляет
преподавателя жутко сердиться. Но что может случиться, если её
действительно разозлить, если женщина почувствует угрозу или того
хуже — нечеловеческий голод? Потому что человек средней комплекции,
находящийся в приступе «ярости», мог насмерть забить кулаками
носорога или задушить белого медведя, а если тот же человек с
усредненными данными подключит к драке ещё и ноги, то не
поздоровится и слону.
Потому Мария Борисовна Пяточенко раскусила третью за утро
таблетку и проглотила её, не запивая водой. Затем она повернулась к
классу.
Лицо стало спокойным. Учительница загадочно улыбалась, будто ей
незаметно почёсывал спину любовник, которого у неё не было уже пару
лет.
— Встань, Охрич сын генерала Щербы! — приказала Мария
Борисовна.
Поросёнок послушно вышел из-за парты, но похрюкивать не
перестал. Он явно нарывался на неприятности. Его отец был военным,
эдаким лихим секачом, заслужившим в боях на китайской границе
геройские медали всех пяти степеней. Дома на кухне под рюмочку
«беленькой» Щерба отпускал крикливые слова, а его мальчик,
наслушавшись пьяных речей, распространял антивидовую ересь.
— Когда проснётся император Роберт, то многое изменится в нашей
стране — и я всё-таки вызову твоего отца к директору. Ты
представляешь, как отважному генералу Щербе будет стыдно за своего
сына? А что скажет вождь?.. думаешь, он похвалит тебя, когда узнает
о твоём поведении?