– кто будет охранять охранников, то есть кто будет контролировать новоявленных инженеров? – следует незамедлительный и незамысловатый ответ, отрицающий необходимость всякого надзора. Мне кажется, среди докторов социологии укоренилась трогательная вера в то, что они не подвержены развращению властью. Подобно сэру Галахаду эти люди превосходят силой десятерых, потому что они – ученые, потратившие шесть тысяч часов на изучение общественных наук.
Увы, высшее образование не является гарантией высшей добродетели или высшей политической мудрости. К этим опасениям этического и психологического свойства надо добавить опасения чисто научного характера. Можем ли мы принять теории, на которых социальные инженеры собираются основывать свою практику и положениями которых они станут оправдывать свои манипуляции человеческими существами? Например, профессор Элтон Мэйо убеждает нас в том, что «стремление человека объединяться на работе с другими людьми является сильной, если не сильнейшей, человеческой чертой». Могу с полной уверенностью утверждать, что это неправда. Некоторые люди действительно обладают таким стремлением, а другие – нет. Тут дело в темпераменте и наследственной конституции. Любая социальная организация, основанная на допущении, что «человек» (кто бы ни был этот «человек») всегда желает единения со своими собратьями, превращается для множества реальных людей в прокрустово ложе. И только ампутация или дыбы могут заставить их лечь на него.
Как романтично вводят нас в заблуждение лирические воспевания Средних веков, которыми многие современные теоретики украшают свои труды! «Членство в гильдии, принадлежность к челяди рыцарского замка или к деревенской общине защищали средневекового человека на протяжении всей его жизни и вносили в нее мир и спокойствие». От чего все эти членства и принадлежности защищали его, посмеем мы спросить? Определенно, не от беспощадной жестокости феодального сеньора. Помимо указанного «мира и спокойствия» в течение Средних веков мы видим громадные масштабы хронической подавленности, несчастий и бедствий и страстное возмущение против застывшей иерархической системы, не допускавшей никакого продвижения вверх по социальной лестнице. А для тех, кто был привязан к земле, существовали строгие ограничения, не позволявшие и горизонтальных перемещений в пространстве. Безличные силы перенаселения и чрезмерной организации, а также социальные инженеры, пытающиеся оформить и направить эти силы, толкают нас в новое Средневековье. Это возрождение будет более приемлемым, чем прежнее Средневековье, на фоне применения таких уловок дивного нового мира, как дрессура младенцев, обучение во сне и введение эйфорических снадобий. Однако для большинства мужчин и женщин оно все равно останется видом неприкрытого рабства.