Пробило сердце полночь.
Мне приговор несут!..
Прохожие спешили мимо, бросая мимолетный взгляд на подземного певца. Изредка кто-то клал ему монетку в футляр.
Незнакомец продолжал издали за ним наблюдать.
– Ночами невесёлыми
Огонь костров дрожит.
И совами бессонными
Безвременье кружит…
В этот момент в переходе появились два крепыша: Длинный и Короткий. Уверенной поступью они подошли к гитаристу.
Коротышка бесцеремонно заглянув почти пустой футляр.
– Не обожраться бы! – расхохотался он, словно заикал.
Горбун выглянул из окна киоска.
– Платить будешь? – вежливо поинтересовался Длинный у Курлычёва.
Тот не ответил: он заканчивал петь песню:
– Картофелиной мятою
Моя душа в золе…
…Остановился маятник.
Я умер на земле…
– Не нарывайся, Курлычёв! – сбросил улыбку Короткий.
– Который час на свете?
Какой рассвет в окне?
В каком живём мы век?
В каком сгорим огне?..
Носком ботинка Длинный резко отпихнул футляр в сторону:
– Ищешь приключений на свой зад? Это раньше ты был богом. Сегодня ты – подземное дерьмо! Диггер! Понял?..
Курлычёв приподнялся, но тут же получил сильный удар от Длинного – ногой под дых. Он упал ничком на грязный асфальтовый пол, выронив гитару, которая с рассыпчатым звоном отлетела к ступенькам лестницы.
Прохожие в переходе старались побыстрее пройти мимо.
Незнакомец вскинулся было прийти на помощь, но в последний момент передумал.
Коротышка, тут же подобрал гитару и со всех ног кинулся вверх по лестнице.
Горбун выскочил из киоска на помощь музыканту. Он налетел на Длинного, пытаясь свалить с ног. Тот схватил его за шиворот и отбросил к стене.
– Не вмешивайся, падла! Двугорбым сделаю!
Наверху на улице раздались полицейские свистки.
Длинный метнулся к Горбуну:
– Слышь, Дромедар, передашь маэстро: если хочет вернуть инструмент – пусть отдаст долг и столько же «сверху».
И ранул по лестнице вслед за Коротышкой.
Горбун, которого назвали так же, как и одногорбого верблюда, склонился над поверженным Курлычёвым:
– Ах, ты ж, Боже мой!
Лицо барда было разбито в кровь.
Горбун бросился обратно в киоск, хватая первую попавшуюся бутылку минералки. Свинчивая на ходу пробку, он вернулся к музыканту и стал поливать его лицо водой.
Тут же собралась толпа зевак. С улицы спустился по лестнице лейтенант полиции.
Горбун его сразу же заметил:
– Курлыча избили, Васильич! И гитару спёрли. Ей же цены нет! «Ямаха»! Акустика!