– Дуклиан Вольф…
– Иностранец?
– Как сказть… – ответил Незнакомец.
Курлычёв собрался было опрокинуть третью рюмку, как глаза его округлились от изумленья: только сейчас он заметил, что бутылка стояла по-прежнему полной.
– Ни фига себе!..
Курлычёв поспешно достал из мойки большую чашку с надписью «Александр» и, не ополоснув её под краном, щедро в не налил коньяк до самых краёв. Однако, жидкость в бутылке по-прежнему не уменьшалась.
– Хо! Неразменная тара! – изумлённо произнёс Курлычёв.
– Мой презент, – ответил гость.
– Спасибо!.. Славная фишка! Жаль только закусить нечем… – искренне пожалел хозяин квартиры..
На этот раз господин Вольф не щёлкнул пальцами, а лишь приподнял шляпу, и тут же миг на кухонном столе появилось множество разных блюд, с отличной сервировкой на двоих. Курлычёв, так и присел с поднятой чашкой.
– Всё, что вы здесь видите, Александр Петрович, – скупо улыбнулся Вольф, – не мираж и не сон. Тем более, не плод вашего творческого воображения…
Курлычев перевёл восхищённый взгляд с аппетитно нарезанных кусков буженины – на странного гостя:
– А вы к-кто?..
Важный гость поднял рюмку, но пить не стал, лишь повертел её в своих длинных пальцах.
– Я тот, кто творит чудеса!.. Хотите: верну славу?
– А вот этого – не надо! – нахмурился музыкант.
– Понимаю… – закивал головой Вольф. – Вам неприятно говорить об этом…. Но что поделать! Надо смотреть правде в глаза. Я ведь не сказал, что вас забыли вовсе! Отнюдь! Вас ещё иногда вспоминают: ваши записи – редко! – но крутят на радио и телеэкранах, ваши диски пока ещё продаются… Но вы-то, вы! Что стало с вами через полгода после больницы?!.. Отказались от творчества, от друзей. Зачем?..
– Не лезли бы в душу! – исподлобья произнёс Курлычёв. – У меня мало времени перед отлётом…
Он схватил гитару и пропел песню с тем же названием:
– Вот и отпели мои соловьи.
Вороны кличут мне скорые беды.
Я улетаю один – без любви,
Без пораженья, но и без победы.
Верен ли выбор мой? – кто разберёт!
Кто бередит моё сердце ночное?
Я отправляюсь в далёкий полёт,
Горько кружа над родимой землёю…
Всё ли запомню и всё ль сберегу?
Церкви, леса, соловьиные рощи,
Смуглых купальщиц на том берегу…
Ветер мне крылья полощет, полощет!
Сердце моё, ни к чему эта грусть!
Я ведь не облако, даже не птица!
Только она по весне воротится —