– Давай! – кивнул Качура и
усмехнулся: – Не зря ж пришел с гитарой.
Струны укулеле отозвались на
прикосновение знакомых пальцев. В прошлой жизни Николая эту песню
исполняли две молодые женщины из ДНР. Пророческими оказались в ней
слова…
Мы возвращаемся домой,
Но путь наш долог,
Опять над чьей-то
головой
Свистит осколок
И пуля снайпера опять
Найдет кого-то,
И нам придется отвечать
Опять...
Уж столько лет идут бои
Но с нами братья,
Ты нам, Варягия, раскрой
Свои объятья.
Пора вернуться нам домой
Откройте двери,
Ведь мы же всей своей
душой
В единство наше
верим…[1]
Участники собрания, присевшие было на
кресла, начали вставать. Волна как будто прокатилась в зале. Когда
Несвицкий перешел к припеву, у многих на глазах блеснули слезы.
Мы возвращаемся домой!
Мы это право отстояли!
Последний принимая бой
Мы возвращаемся домой!
Николай смотрел на лица в зале и
осознавал, что ранее не понимал этих людей. То, что для него
являлось политической и экономической целесообразностью и просто
справедливостью, для них, стоявших против сцены, было мечтой –
годами выстраданной и казавшейся недостижимой. И вот она
исполнилась, пускай пока, не до конца. И люди плакали…
Хотим мы жить одной
семьей,
Как раньше было,
Чтоб Ангел прикрывал
собой
Нас белокрылый
И чтобы встала за спиной
Варягия святая,
И повела нас за собой
Страна родная.
Зал подхватил припев. Теперь все, как
один тянули:
Мы возвращаемся домой!
Мы это право отстояли!
Последний принимая бой
Мы возвращаемся домой!..
Несвицкий смолк и поклонился. В
следующий миг зал словно бы взорвался: собравшиеся в нем люди
кричали, хлопали в ладоши, неистовствуя в проявлении одолевавших их
эмоций. Члены президиума, выбежав из-за стола, окружили
Николая.
– Качай его! – воскликнул кто-то, и
волхва тут же подхватили – едва успел отдать Марине укулеле.
Взлетая вверх, он опасался, что не удержат, поэтому немного помогал
энтузиастам, пустив вдоль тела потоки гравитации. Наконец, не
утерпев, взмыл над головами, завис и объявил:
– Товарищи, хватит! Всю душу
вытрясли.
На сцене засмеялись, а следом
захохотал весь зал. Главнокомандующий пробился к микрофону и
объявил, махнув рукой:
– Собрание закончено. Прошу к столам
– отпразднуем событие.
К удивлению Несвицкого, поляну для
начальства накрыли не где-нибудь в отдельной комнате, как это
сделали бы в оставленном им мире. Все вместе встали за столами, и
главнокомандующий, подняв рюмку, провозгласил: