- Но как умер Хвостик?
- Папа с детства меня учил, что эмоции - это поводья. Но если постоянно держать норовистую лошадь в узде и стегать кнутом, она сбросит седока и убежит. Вот и у меня такое случилось. И повод был не такой, чтобы ах. Бура приставал ко мне с очередным вопросом, где мой истинный, когда все вокруг надо мной издеваются. И я крикнула тогда: “Если бы мой истинный был нормальным, он бы тебе, Бура, голову открутил!”
Сорвалась я тогда. Не ожидала, что произойдет дальше.
- Бура упал на термочаны с чаем и получил сильный ожог. Мама его перевязывала с особой тщательностью, шутила, так мило общалась. А Бура делал вид, что ему не больно, и всю дорогу до вагончика меня донимал, что с моим истинным не так. Помню, как меня бесило мамино отношение к чернобурому - тот донимал меня весь месяц, а у лиса даже своя чашка среди медикаментов была. И папа был к нему добр. И меня еще поить его с ложечки заставили, потому что руки были перебинтованы.
Я замолчала, вспоминая те ощущения.
- Что ты ощущала в тот миг? Тогда же произошел срыв зверя, верно?
Я ответила тихо:
- Чувство, что я одна на белом свете. Что Саши рядом со мной действительно нет. Что истинный, тот, кто должен стать крепостной стеной от агрессивного мира, спит у ног другой. И я незаметно для себя обернулась лисицей и убежала. Зверь взял вверх. Как я потом узнала, папа шел по пятам, но давал мне время справиться со своей животной половиной.
Леон кивнул:
- Иначе бы ты навсегда осталась с нестабильным зверем, если не смогла бы его самостоятельно укротить.
- Да, но мне было так хорошо в звериной шкуре. Обычно истинность приписывают животной стороне. Но я впервые за долгое время ощущала себя нормально, а не брошенной, невостребованной и пустой.
Леон видимо сглотнул:
- Представляю, что чувствовал Никс.
- Папа говорил, что видел, как его лисенок голодает. Видел, как спит, кое-как нарыв нору. Видел, как зверь взял вверх и ведет дочь день и ночь. И больше всего на свете хотел схватить меня и отнести домой, отогреть, чтобы я превратилась в человека. Пожалеть, обнять, напоить и накормить. Но было нельзя.
- И что же случилось?
- Хвостик оказался подо льдом ледяной реки Заполярья. Вытащил папа только меня, - я торжествующе улыбнулась. - За волосы, потому что я уже обернулась. В тот момент я уже поняла, что нет ничего ценнее человеческих чувств и человеческих эмоций. Что счастье - оно в голове, а не в истинности. Что я зря убивалась из-за Саши, когда мне всего-навсего пятнадцать лет. Что я столько всего не видела, столько всего не испытывала, столько всего еще не узнала. В тот миг я родилась заново.