- Кое-что и военному понять сложно. Подбитый танк загорается не
сразу, а у броневика и броня тоньше, и бензобак прямо в боевом
отделении, вспыхивает мгновенно, экипаж даже люки открыть не
успевает… А остальные, видя это, продолжают атаку. Тогда, у
Баин-Цагана, японцам не дали закрепиться на плацдарме. Какой ценой,
точно не знаю, но по тому, что слышал и читал - страшной!
Повисла пауза. Раиса задумалась и смотрела на собеседника поверх
бокала. “Он ведь был на войне, хотя и на другой, - подумала она. -
Примеряет к себе, не придется ли снова… А вдруг?”
- Вы думаете, нам это снова еще предстоит? Ведь не зря нас,
гражданских медиков, учат военной медицине, - спросила Раиса
напрямик, готовясь не услышать точного ответа. Потому что есть
вещи, которые гражданским говорить не положено. И вообще, военной
тайны никто не отменял!
- Сегодня точно нет, - он усмехнулся, - после обеда ни один
порядочный полководец войны не начинает, а после ужина - тем более!
А если серьезно… Европа не горит, но тлеет и дымится. Может,
полыхнет завтра. Может, через неделю. Может - через полгода, год
или пять. А может, затушат, заболтают, и успокоится все лет на
двадцать-тридцать… Но вот тут сомнительно.
У Раисы екнуло сердце. Что-то знают военные люди. Что-то такое,
что гражданские узнают в последнюю очередь. Даже, когда брата
призвали, ей не было так тревожно. Хотя нет, вряд ли от нее сейчас
что-то скрывают. Наверное, товарищи маршалы и генералы, те
понимают, что к чему. Врачам потом сообщат, когда надобность
возникнет.
- Меня призовут, - сказала Раиса строго. - Но впрочем, даже если
нет, я все равно пойду, добровольцем. Это наш дом. Я еще помню, как
мы его строили. За него отец наш с Володькой погиб, революционер.
Этот дом мы будем защищать. Каждый на своем месте, как в армии
положено!
Получилось как-то уж совсем как в газетах пишут, но других слов
Раиса подобрать не смогла.
- Мы умеем жертвовать жизнью
только одной
своей.
Но зато эту одну трудно у нас отобрать.
Видимо, забывшись, как и в Москве бывало, Алексей Петрович
произнес эти строки на “лекторской” громкости. На их столик
обернулись и Раиса поймала сразу несколько взглядов - от уважения и
надежды до страха, и даже неприязни. Захотелось тут же уйти или
хотя бы закрыть лицо руками, но Огнев улыбнулся одним взглядом и
перешел на прежний тон.