Кулак Петра мелькнул размазанной, размытой тенью и послеобразом
— и отхаркивающийся кровью монашек оказался на каменном полу, в
изумлении прижимая ладонь к разбитому всмятку носу. Тишину, что
воцарилась в этот миг, можно было резать ножом — но я ощутил, как
ауры многочисленных монашков наливаются силой Света Господнего,
готовясь поставить на место наглеца.
— Да что бы тебя все черти в задницу имели, Смолов! — рыкнул я,
сбрасывая легким движением плеч давление своего родича и шагая
вперед. — Я потом своими руками из тебя душу выну, полудурок
вспыльчивый!
— Отойди, племянник, — мягко и увещевательно попросил меня дядя.
— Не бери грех на душу и...
— Рот закрой, дядюшка, — перебил я его, поведя плечами и
хрустнув шеей. Затем, достав Меч Простолюдина и пустив ману по
своему доспеху, предложил. — Может, смоешься и своих заберешь? Всё
же ты должен был видеть тогда, на что я способен... Поверь, на тебя
одного, если я плюну на последствия, мне сил хватит с
преизлихом.
— Ну, к счастью, я здесь не один, — спокойно заметил Кирилл
Белозерский. — Так что уйми свой пыл, племянник. Не хочу позорить
тебя, но если продолжишь в том же духе, то мне придется тебя
прилюдно выпороть.
— Ну рискни, — хохотнул я, бравируя и пуская по своему доспеху
пять разноцветных молний. — Даже будет интересно поглядеть, как ты
намерен это сделать... А пока же — руки прочь от моего вассала.
— Он первый напал на монаха, — резонно замети Кирилл.
— За такие слова и я бы ему морду разворотил, — возразил я.
Да, правда, по закону, на стороне монахов... Но Пётр — мой
человек! И говорил он явно с душой — видать, не врал сейчас... А
кем я буду, если не встану на защиту одного из своих? Петр сделал
для меня столькое, что я сейчас без тени сомнения вступлю в
схватку, что бы его защитить. В схватку, которую проиграю
совершенно точно... Но тем не менее — если я добьюсь, что бы нас
пленили, я пойду на всё, что бы наш приговор отменили. Каким бы он
ни был...
— Ну что, дядя! — захохотал я, ощущая, как по жилам вместо крови
начинает течь расплавленная сущность моих молний, выводя организм
на форсаж. — Поглядим, что крепче — твоя вера али моя мощь?!
Грохнул где-то вдалеке раскат грома, зазмеились молнии... и я
наконец понял — что-то странное происходит. Никто не реагирует, не
возводят защитные чары монахи, не начинают бой парочка из моего
вассала и монашка, молчат аристократы... А дядя и вовсе, как будто
бы, едва сдерживает смех.