– Эй, ты! – обратился он к
бесноватой. – А ну быстро дай вот этому в жбан!
Монахиня тут же закатила монаху две
оплеухи. Доказывая, что французские бесы поддаются дрессировке и
своих, родных экзорцистов ставят выше, чем заезжих.
Из другой одержимой как-то раз бес
заявил, что жена Лобардемона наставляет тому рога. Лобардемон это
важное показание незамедлительно внёс в протокол и подписал: «Я
свидетельствую, что это правда» – в общем, не фортануло, не
удивили…
Кстати, а почему это показания беса
вносятся в протокол? А это благодаря паре трактатов господ
инквизиторов воцарилось мнение, что ежели, мол, беса правильно
прижать, то и его показания могут быть приняты во внимание. И тут
уже горожане взволновались. По показаниям экзорцируемых выходило,
что все в городе колдуны и ведьмы, состоят в извращённых и
беспорядочных половых связях с суккубами-инкубами, летают на
шабаши, но целуют там не колено аллегорической Маргариты, а совсем
не аллегорического Воланда и в несколько другое место. А ещё
насылают проклятия на кур и коварно лишают молодых людей мужской
силы, а Францию таким образом – ценного генофонда. Кстати говоря,
Грандье тоже не отставал. Он, согласно показаниям бесноватых
монахинь, ухитрялся через заложенные кирпичами окна проводить
сеансы виртуального осеменения (этакий французский Кашпировский).
Причём осеменял исключительно дочерей и жён кардиналистов – по
своей чудовищной злобности.
А что, кстати, Грандье? Грандье из
города решил не бежать, будучи подобен своей отвагой годовалому
хомячку. Со стойкостью оного хомячка он переносил допросы и
твердил, что «Не был, не был, не был, не был, даже рядом не стоял».
Один раз как-то даже попытались устроить очную ставку и поставить
Грандье экзорцировать монахинь, но бесноватые подняли вой, начали
кидаться обувью и пытаться закончить этот финал «Шоу экстрасенсов»
маленькой кровавой банькой.
В общем, Грандье не кололся, народ
волновался, и ясно стало – для суда нужен документ. Чтобы, стало
быть – железно и с печатью. Так что вскоре одна из экзорцируемых
сказала, что да, есть у нас тут текст официального договора, вона,
в кабинете у Грандье лежит.
Текст договора о закладе души в обмен
на всякие там ништяки вроде цветов девственности и милости монархов
(не перепутать) был отдельным шедевром. Нет, сам текст был довольно
обычным, но вот подписи… А подписей с «той стороны» под договором
стояло чуть ли не с десяток: там и Люцифер, там и Вельзевул, и
Астарот, Левиафан, отдельно почему-то сатана… Проще сказать, что
договор малость напоминал обходной лист, и процесс заполнения можно
было представить: «Э-э-э-э! Там Астарот подписал? Недействительно
без шестой подписи!» – «Печатью не заверено, дата проставлена не с
той стороны!» – «Символ зловещий почему не нарисовали? Не пойдёт
наверх на заверку!»