– Или где-то зажглась новая, а мы ещё не в курсе, – мечтательно улыбнулась я.
– Да. Так и есть.
Мы ещё помолчали.
– Ты представляешь, какие это колоссальные расстояния? – снова заговорил Рональд, разглядывая бескрайнее небо своими бездонными глазами. – Только вообрази себе все эти громадные раскалённые шары. Наша Земля в сравнении с Солнцем, как маковое зёрнышко в сравнении с апельсином, а Солнце, по сравнению со многими другими звёздами, само как зёрнышко. И этих апельсинов во вселенной миллиарды миллиардов, их больше чем всех песчинок на всех пляжах нашей Земли. Я просто не знаю, как можно быть астрономом, как можно не свихнуться от этих колоссальных объёмов и расстояний.
– Скорее всего они изначально все психи, раз их это не пугает.
– Да, наверняка. Но вот, что самое удивительное – среди всей этой бесконечности наша Земля, эта невидимая крупинка пыли, населена жизнью. Можно считать, что ты, я, любое, даже опустившееся на самое дно человеческое существо, все звери, эти улитки, которых мы съели на ужин – всё это величайшее необъяснимое чудо. Ты должна, обязана чувствовать себя именно так, Лиз, ты – чудо. Не какая-то невидимая составляющая многомиллиардной толпы, ты одна на много миллиардов звёзд. Вершина мироздания, венец божественного творения. И каждый, кого ты видишь, каждый, с кем тебе приходится общаться – тоже чудо. Когда все люди наконец поймут это, общество станет таким, каким его и задумывал создатель.
– Это утопия.
– Нет. Когда-нибудь это обязательно произойдёт.
– Наш мир таким не задумывался. Он не для того, чтобы в нём все были счастливы.
– О чём ты?
– Просто моё видение. Не сейчас, может быть, позже я тебе расскажу.
Голова продолжала болеть и много говорить не хотелось.
– Расскажешь обязательно. А хочешь моё видение мира?
– Хочу конечно.
Слушать Рональда я могла бесконечно. И мне даже не важно было, о чём он говорит, важно было то, как он это делает. Его голос – самая желанная музыка для моих ушей, нежный тембр – бальзам для души.
– Любовь важнее всего, – сказал этот вкрадчивый голос.
Слова его иногда вообще… заставляют трепетать так, что от удовольствия отнимается всё, что ниже колен.
– Только это важно, Лиз, поверь. Я прошёл все стадии – был романтиком, потом циником, потом циничным романтиком, снова циником и снова романтиком. Я попробовал всё, поэтому знаю, о чём говорю. Любовь важнее всего. Только из-за неё мы все находимся там, где находимся. И эти слова, Лиз, я сейчас использую в самом широком смысле, какой только возможен.