– Ещё полы мне все истоптали! – кричит ей вслед Анна.
Кассицкая едва не бегом покидает квартиру. Её ботинки, в самом
деле, оставляют грязные следы всюду.
– Андрей Владимирович, а задерживать никого не станем? –
следователь догнала его только возле машины.
– Кассицкая, это моя жена, – отчётливо, с нажимом говорит он. –
Я с ней сам разберусь. Надо будет, задержу. Пока не надо.
Они садятся в автомобиль. Серебряков резко даёт по газам.
– Андрей Владимирович, ну, вы же видели её глаза. Она ведь под
чем-то. Опиаты такое дают. Я могу у судмедэксперта уточнить. Она
может быть причастна.
– К чему причастна, Кассицкая? – в его голосе слышится
раздражение. – К дешёвым наркотикам, которыми её подружка
торговала?
– Катя могла найти…
– В унитазе? Кате не два года. И… ну, как ты не видишь, что
Анька просто убита горем? Да, она пьяная, под веществами, но ты-то
уж не первый день в следствии, должна видеть, кто врёт, а кто
нет.
– Да, но…
– Закрыли тему. Протокол давай. Писала что-нибудь?
– Нет, – она кладёт на приборную панель пустой бланк.
– Вот и хорошо. Езжай в СИЗО и допроси Никитину.
– Но как же…
– Кассицкая, наркотики – это даже не твоя подследственность.
Никаких следов причастности Рубцовой и этого Никифорова к
исчезновению Кати нет. Ты это можешь понять? Наркотики или что там
она употребляла, вообще к делу отношения не имеют. Анька врать не
умеет. У неё актёрские способности нулевые. Даже отмазку придумать
не смогла нормальную – стиральный порошок, – на его губах застывает
усмешка. – Какой там от собственной дочери избавиться.
– Ближайший круг проверяется в первую очередь, – напоминает
Кассицкая.
– Да, но я сам прекрасно знаю весь ближайший круг. Аня тут не
при чём. Даже вряд ли что-то видела. Я это знаю точно. Она бы сразу
раскололась. Я. Её. Знаю. – чеканит он каждое слово.
Вероника поджимает губы, но не решается ещё раз возражать.
– Андрей Владимирович, я была у Раисы Арсеньевны. Было уже
поздно, это был не допрос, а так, беседа. Можно сказать, дружеская.
Но когда я ушла, заметила, что Раиса Арсеньевна вышла из дома, села
в чей-то автомобиль и поехала в сторону Октябрьской площади. Я
последовала за ней, но она вышла на пересечении Итальянского
переулка и Розы Люксембург, и пешком пошла во дворы. Это было уже
за полночь, я смотрела на часы перед уходом. Пока я искала заезд во
двор, пока заехала, в общем, во дворе её не было. Мне показалось
это странным. Она не сказала, что собирается куда-то ехать.