- Могу лишь догадываться... – я едва сдержал улыбку. – Скорее
всего, обвиняет нас в ереси...
- Розог, стервецу! – вердикт монаха не отличался
оригинальностью.
- Не спешите, падре. Местные не менее ревностные к делам
своей религии, чем мы, добрые сыны, матери нашей, католической
веры. Поостереглись бы, не исключаю, что вас уже держат на прицеле.
К примеру, вон из тех кустов.
- Всегда готов... – нахмурился доминиканец и хлопнул себя
ладонью по груди. Раздавшийся лязг засвидетельствовал, что монах не
побрезговал поддеть под рясу кольчугу.
Тем временем, в Феодоре взыграла боярская кровь. Да и норовом
девица под моим воспитанием изрядна вышла.
Раздался звонкий звук оплеухи. Федька ухватила пленника за ухо и
грозно поинтересовалась:
- Чьих, холоп, будешь? Плетей отведать желаешь? Ответствуй
немедля!
Гонора у парнишки сразу поубавилось:
- Не холопы, закупы мы монастырские... – торопливо зачастил он.
– Ваняткой кличут меня. Больше ничего не скажу, хоть режь, хоть
пали...
- Хватит! – вмешался я. – Михель, дай мне нож.
Латник из дружины немедля протянул мне свой
засапожник.
- Держи, – я подал его рукояткой вперед парнишке. – Твой теперь
будет. Контесса, скажите ему, чтобы бежал домой и сообщил своим,
что мы с миром пришли. Пусть встречают. И чтобы даже думать забыли
недоброе замышлять.
- Больно чести много будет, смерду, – своенравно пробурчала
Федора, но исправно перевела мои слова.
Ванятка изумленно уставился на подарок, не спеша брать его в
руки.
- Бери сказала! – Федька грозно сверкнула глазами. – Или розог
захотел?
Парнишка опасливо покосился на девушку, цапнул ножик, мгновение
помедлил, прыснул с места и сверкая пятками помчался по берегу.
Я проводил его взглядом, и жестом подозвал к себе Логана. А
точнее, барона ван Карстенса, баннерета графства Арманьяк, так
теперь именуется Уильям. Думал оставить его дома, наместником в
моих владениях, но тот наотрез отказался отпускать сюзерена одного
в столь дальние ебеня. Уперся как осел, пришлось брать. Имеет право
настоять, заработал верной службой.
- Сир... – Тук исполнил почти идеальный поклон. Получив
баронство и штандарт баннерета*, шотландец стал злоупотреблять
манерами придворного этикета, особенно на людях, словно подчеркивая
свою принадлежность к высшему сословию, но внутри так и остался тем
самым монахом-расстригой, шалопаем, бузотером и отчаянным воякой,
которого я подобрал в самом начале своей эпопеи, в леске неподалеку
от Лектура.