Март не стал уточнять, имеет тот в виду Йениса Биглоу или его жену, и только коротко кивнул.
— Мельком. — После чего извлек из кармана серебряную монету и, положив на стол, подвинул ее к владельцу питейной. — Нужно, чтобы мою лошадь накормили и отвели в теплое стойло.
Глаза собеседника заблестели еще ярче, а монета мгновенно перекочевала в глубокий карман засаленного фартука.
***
Март провел в питейной не меньше двух часов, за которые обстановка ничуть не изменилась: компания продолжала шумно праздновать, а черный маг в углу все так же прикладывался к глиняной кружке, периодически самостоятельно подливая в нее из стоящего неподалеку кувшина, и ни на кого не обращал внимания.
Как-то раз, правда, один уже основательно поддатый мужик попытался полезть к Биглоу, отчего Мартин напрягся, решая, стоит ли вмешиваться. Однако окриком: «Эй, трупоед! Может, выпьешь с нами?!» — и игнорированием предложения черным магом все и ограничилось. Мужика отвлекли друзья, а Биглоу вновь приложился к кружке. Март отвернулся.
Он не был уверен в том, как поведет себя темный, если подсесть к нему при всех. Если враждебно, то не факт, что не вмешаются местные. А конфликтовать с кем-либо не хотелось.
Хотелось поскорее со всем разобраться и вернуться домой к жене и дочери. Но, как показывала практика, если поспешить, будет только хуже. Поэтому оставалось ждать, когда Биглоу решит прогуляться, или же когда компания разойдется по домам, оставив черного в одиночестве. В том, что хозяин не будет ни во что вмешиваться, Март не сомневался: уж слишком довольным и благосклонным тот выглядел, прикормленный серебряной монетой.
Словно почувствовав, что о нем подумали, владелец питейной вновь оказался у плеча гостя.
— Может, еще кофе?
Мартин покачал головой. За время ожидания он влил в себя уже три чашки, а есть здесь не собирался — не до того.
— Сколько лет Биглоу живет в Пятилесках? — поинтересовался Март, повернувшись к хозяину.
Тот, погрустневший было, что гость отказывается от еды и питья, опять расцвел, надеясь угодить и снова подзаработать.
— Так, почитай, года три. — Он потер ладонью блестящую лысину, припоминая. — Да, года три. А в том году на Марьке женился, дите родили.
— А Марька?
— Местная дуреха. У нас вон все какие, — хозяин кивнул на мужиков за общим столом, — здоровые, плечистые, работящие. А ей этого задохлика подавай… — И вдруг сообразив, что собеседник тоже далеко не могучего телосложения, резко захлопнул рот и с опаской покосился на Марта: будет оскорбляться или нет.