Гилберт тяжело сглотнул и по полученному еще у порога совету поспешил натянуть на лицо улыбку.
— Приятно познакомиться. Для меня большая честь… — И смотрел при этом исключительно на старшую Айрторн.
Марту захотелось хлопнуть себя ладонью по лбу.
Хозяин тоже заметил направление взгляда белого, сверкнул глазами в сторону смущенно порозовевшей дочери и, вновь повернувшись к Гилберту, нахмурился так, что брови сошлись на переносице.
Белый подавился вежливыми словами и потупил взгляд.
— …наконец-то посетить север, — торопливо закончил он и вцепился в столовые приборы, словно в спасательную шлюпку.
Сердцеед, чтоб его…
Пришлось отвлекать внимание на себя.
— Простите моего помощника. Он хотел сказать, что рад ощутить на себе северное гостеприимство, о котором слагают легенды по всей Реонерии.
Средний сын лорда как раз наколол на вилку кусок мяса, но так и не донес до рта, замер и изогнул густую темную бровь. «Да что ты говоришь?» — так и было написано на его квадратном, как у отца, лице.
Старший презрительно поморщился.
А вот хозяину дома лесть неожиданно пришлась по душе.
— Да и правда! — гаркнул он, лупанув по столу на сей раз не кулаком, а ладонью, но все равно вышло громко и звонко. — Гостеприимство прежде всего. Сначала еда — потом разговоры!
Ели молча. Старшие сыновья, подражая отцу, интенсивно жевали, смотря прямо перед собой. Младший и близняшки, сидящие друг от друга через стол, весело перемигивались и корчили гримасы. Старшая ела как птичка, чаще поднося ко рту не еду, а салфетку, и промокала губы. Правда, ее старания не были оценены — предупрежденный о возможной жестокой расправе Гилберт гипнотизировал взглядом исключительно тарелку.
Еда оказалась сносной, но, на вкус Марта, чересчур жирной и острой. Он как раз уже в третий раз отказался от предложения слуги подложить ему еще от души переперченного мяса, когда хозяин замка, отложив собственные столовые приборы, наконец провозгласил:
— Ну, поели — и будет!
Младшие Айрторны сразу же повскакивали со своих мест и, смеясь и толкаясь, наперегонки бросились к выходу. Средний сын и старшая дочь спокойно встали и вышли, а вот старший остался на месте.
— И ты ступай, — велел ему отец.
— Я хочу присутствовать, — набычился Корден. — Я имею право.
У него даже побледнели костяшки пальцев сжатой в кулак руки.