…Когда я проснулся, был десятый час. Софьи уже не было. Серое, старое утро туманом разлилось за окном, плавно переходя в день и нагоняя на разнеженное ночными ласками сердце ненужную тоску. Умылся под краном, над которым висело овальное зеркало. Утершись полотенцем, заметил, что черноту, легшую с утра на лицо, придавая мне вид печального демона.
На столе, под хлебницей, с зачерствевшим вчерашним хлебом, увидел записку, на которой лежал ключ с номерком:
Котик!
Позавтракай чем-нибудь из холодильника. Номер запри, а ключ оставь на ресепшн.
И помни, я не шутила ночью! Без новогоднего подарка ко мне заявляться не смей.
Под строчками, был отпечаток ее губ в бардовой помаде – виртуальный поцелуй.
Я открыл холодильник. Морозильник его был пуст, значит, Софья не имела привычку готовить дома, питается в общепите – кафе или буфетах. На средней полке лежали шмат докторской колбасы, кусок голландского сыра, помидоры в тарелке, порезанный на дольки лимон в блюдце и приоткрытая банка шпрот. В дверце, под строем сырых яиц, призывно торчали горлышки «Жигулевского», початая бутылка рома «Гавана Клуб» и бутылка кефира. На дне холодильника, в оберточной парафинированной бумаге, было что-то большое, тяжелое. Развернул. Там была голова. Голова копченого осетра. Видимо, подарок от какого-то поклонника. А саму рыбку уже давно съели…
Я налил себе полстакана рома, поставил перед собой блюдце с лимоном и отрезал колбасы на бутерброд. Уже решил, что в институт сегодня не пойду. Буду думать. Закурил сигарету, стряхивая пепел в пустое блюдце, за отсутствием пепельницы, и обежал глазами номер.
В нем было все то же, что я заметил и ночью, но добавилось и нечто новое, вернее, новое ощущение, что сразу мне не бросилось в глаза. Это были настенные часы-ходики. Обыкновенные – с кукушкой и бронзовой гирькой на цепочке. Но что-то в них было не так. И я никак не мог понять: ЧТО именно в них было НЕ ТАК? Бросилась и еще одна странность: в двустворчатом, светлого дерева, шифоньере, торчал в дверце ключик, игравший золотыми бликами. Золотой ключик для Буратино! Интересно, по забывчивости ли Софья оставила его там, умышленно ли или из простой доверчивости ко мне? Велико было искушение повернуть его затейливую фигурную головку и посмотреть на гардероб примадонны, а, может, и на что-то запретное.