Все
вещи за раз выгрузить невозможно. И украшения, аксессуары, обувь…
—
Что я делаю? — потеряно шепнула в пустоту, застыв посреди большой, общей с
мужем гардеробной.
Дотронувшись
до шеи и прочистив горло от булькающей хрипоты, распахнула несколько шкафов и
накидала в чемодан одежду с горкой. Белье, платья и комбинезоны для беременных,
любимый домашний костюм. Документы. Опустошила полку в ванной, сгребла с
туалетного столика косметику.
Страшно
признаваться себе в том, что в ответе на вопрос, разлюбил ли Ингу мой муж, не
было смысла.
***
—
Игнат Витальевич, как вы просили, я задержал журналиста, — поверх непоколебимо
одноцветного голоса Дмитрия, находившегося в подчинении Альбединского на
должности его охранника, раздавалось глухое бряканье, словно кто-то остервенело
бился о дверь.
—
Без переломов обошлось? — промямлил Игнат, бездумно разглядывая наручные часы
швейцарского производства. Лимитированная коллекция. Предсмертный подарок отца.
Ему часто хотелось швырнуть их в стену, или переехать машиной, но по факту
Игнат не помнил, когда их снимал в последний раз. Он не понимал, почему
переоборудовал свой кабинет, сделав его точной копией кабинета
Альбединского-старшего, и почему ему не везло с женщинами. Последнее беспокоило
его сильнее. Это передавалось по наследству? Брак его родителей был показным
фарсом. Невзирая на то, что мать Игната до сих пор играла роль глубоко
скорбящей женщины, он знал, что она ненавидела человека, с которым прожила
тридцать семь лет. Отец хранил втайне ото всех фотографию своей первой любви и
перед тем, как предаться забвению, Виталий Альбединский произнес заветное имя
той, кому его сердце всегда принадлежало.
—
Ну… — Дмитрий замялся, а Игнат закатил глаза и сморщил нос, представив, что
помимо взятки за молчание «желтушнику» придется накинуть сверху за физический
ущерб. — Вроде.
—
Скоро буду. Давай без криминала, — затем обратился к водителю: — Прибавь газу.
Выдернув
из уха гарнитуру, Игнат привалился подлокотнику между задними сидениями своего
«бентли континенталь» и помассировал лоб. Морщины не разглаживались, как бы он
ни растирал напряженную часть лица.
Рано
или поздно пресса бы разнюхала о том, что объявилась дочка Бестужева. Игнат,
как мог, сдерживал ажиотаж, чтобы самому в первую очередь разобраться в
причинах ее возникновения. Но из больницы, куда Ингу доставили в
бессознательном состоянии, кто-то донес до желтой прессы это известие. Не
уследил Игнат… Хотя полагал, что у него все схвачено.