Он
— белее снега.
Она
— багряная, как кровь.
—
Марк, — его имя небрежно слетает с онемевшего кончика языка.
У
него должно быть объяснение.
—
Ах, точно! — Марк бьет себя ладонью по лбу, накаляя обстановку неуместной
беспечной улыбкой. — Я хотел поболтать с Аделиной за чашкой чая. Когда убирал
чайник с плиты, забыл выключить газ. Аделина потянулась за кружками и случайно
махнула рукой над горящей конфоркой. Самое забавное, что я в это время ударился
мизинцем о ножку стола. Каюсь, — перемещает ладонь на сердце и хлопает себя по
груди, — выругался. Наверное, это дети и слышали.
Кто-то скулил, кто-то громко дышал.
На
задворках сознания воет сирена, объявляя тревогу, и мне инстинктивно хочется
перейти в оборонительный режим, чтобы обезопаситься от последствий катастрофы,
который вот-вот настигнет, захлестнет мой мир волной смертельной радиации и
оставит после себя лишь выжженное полотно.
«Нет»
— подсказывает внутренний голос. Звучит твердо и с толикой скорби, как будто
глубоко внутри я знаю, что придется оплакивать в будущем.
То,
что вывело Яна из себя, не могло быть скулежом от ожога и ушиба мизинцем о
ножку стола.
Безотчетно
прижимая к себе Аню, я перевожу взгляд на Аделину. Вовсе не жду, пока она
созреет для объяснения такого же смехотворного, какое выдал Марк, или сочинит
историю правдоподобнее. Мне просто интересно взглянуть на нее. Мне необходимо
убедиться, что ей, по крайней мере, стыдно смотреть мне в глаза.
Я
смотрю на ту, кого любила, как родную. Пусть я не была ей матерью всю жизнь,
пусть для нее я мать только на бумажках, и моя роль в ее жизни — не более чем
условность…
Аделина
не успевает отвести взгляд в сторону и попадает в ловушку моего безмолвного, не
имеющего границ разочарования. Она смаргивает слезинку, с той же бесшумностью
признавая вину.
Я
зачем-то смотрю на настенные часы и высекаю на сердце время.
19.45.
Пятница.
В
этот день, в эту минуту мой мир рушится с легкостью карточного домика.
ЖЕНЯ
—
Жень… Женя! — в судорожной спешке Марк идет за мной до самой спальни. — Что ты
задумала? Прошу, давай поговорим. Позволь мне все тебе объяснить!
Я
ускоряюсь и переключаюсь на бег, захлопываю перед ним дверь, щелкаю замком и
под его дикую долбежку, сотрясающей стены, иду в гардеробную.