В комнате мужчины сидят плечом к плечу с женщинами, люди самых разных возрастов, и все не исцеленные. Это настолько не соответствует реальности, в которой я выросла, что я замираю как вкопанная и едва могу дышать. Я открываю рот, чтобы заговорить, но не могу произнести ни звука. Одновременно на меня давят воцарившаяся в комнате тишина и еще все эти глаза.
Рейвэн приходит мне на помощь.
– Ты, наверное, проголодалась, – говорит она, встает и указывает на парнишку, который сидит в конце стола.
Парнишке, наверное, лет тринадцать-четырнадцать, он худой, жилистый, с редкими веснушками на лице.
– Сквирл,[6] – резко обращается к нему Рейвэн. (Еще одно странное прозвище.) – Ты уже доел?
Парнишка скорбно смотрит на свою пустую тарелку, как будто может телепатически заставить материализоваться на ней очередную порцию еды.
– Ну да, доел, – медленно говорит он и снова смотрит на меня.
Я стою, обхватив себя руками за талию.
– Тогда вставай, Лине надо куда-то сесть.
– Но… – пытается протестовать Сквирл.
Рейвэн пронзает его взглядом:
– Вставай, Сквирл, нечего сидеть без дела. Иди проверь, есть ли сообщения в гнездах.
Сквирл недовольно смотрит на меня, но все-таки встает, отходит от стола и бросает свою тарелку в раковину.
Рейвэн уже села, но, услышав звук удара тарелки о каменную раковину, она оборачивается и говорит:
– Сам разбил, сам купил.
Это замечание вызывает смешки, а Сквирл с трагическим видом удаляется к лестнице в конце комнаты и, громко топая, поднимается наверх.
– Сара, положи Лине поесть, – говорит Рейвэн и возвращается к своей тарелке, в центре которой лежит горка какой-то серой каши.
Девушка с невероятно большими глазами и с телом, словно скрученным из проволоки, охотно, как Джек-попрыгун, выскакивает из-за стола. Вообще-то все в этой комнате худые, на кого ни посмотришь: плечи, локти – сплошь одни острые углы.
– Иди сюда, Л-и-ина. – Девушке, кажется, доставляет удовольствие произносить мое имя, как будто это какая-то привилегия. – Я положу тебе поесть.
Она указывает в угол, там на дровяной печке стоит огромных размеров мятая кастрюля и накрытая крышкой покореженная сковорода, а рядом тарелки самых разных размеров и разделочные доски.
Это значит, что я должна пройти через всю комнату, мимо двух длинных столов. Если до этого я не очень уверенно стояла на ногах, то теперь опасаюсь, что они подогнутся в любую секунду. Странно, но я физически ощущаю разницу в устремленных на меня взглядах мужчин и женщин. Взгляды женщин острые, оценивающие, а взгляды мужчин – горячие, они похожи на прикосновение. Мне становится трудно дышать.