– Поэтому мне отказывали в процедуре исцеления. Больше года мы бились за то, чтобы это свершилось, и наконец дата процедуры назначена. Двадцать третье марта, в день нашего митинга, я буду исцелен.
Еще один всплеск аплодисментов, но Джулиан не обращает внимания – он еще не закончил.
– Это будет исторический день, пусть даже он будет последним днем в моей жизни. Не думайте, что я не сознаю, насколько это рискованно. Я сознаю.
Джулиан выпрямляется, голос его набирает силу, с каждым словом звучит громче. Глаза на экране ослепительно сверкают.
– Но выбора нет, так же как его не было, когда мне было девять лет. Мы должны уничтожить заразу. Мы должны вырвать ее с корнем, пусть и с риском для жизни. Если мы этого не сделаем, она будет разрастаться, будет распространяться все шире и, как самый страшный рак, подвергнет риску жизнь каждого гражданина нашей огромной и прекрасной страны. И я говорю вам – мы это сделаем. Мы должны это сделать. Мы уничтожим заразу, где бы она ни пряталась. Спасибо.
Вот оно. Свершилось. Он сделал это. Он «открыл кран». Все мы, созревающие в ожидании, хлынули к нему одной волной громогласных криков и аплодисментов. Лина аплодирует вместе со всеми, пока у нее не начинают гореть ладони, она продолжает аплодировать, пока у нее не отваливаются руки. Половина зала встала.
Кто-то начал выкрикивать:
– АБД! АБД!
И вскоре мы все скандируем:
– АБД! АБД!
Крики перерастают в оглушительный рев. В какой-то момент Томас Файнмэн присоединяется к своему сыну на сцене. Они стоят плечом к плечу с торжественным видом – один светлый, другой темный – и смотрят на нас. А мы хлопаем что есть силы, скандируем, ревем от восторга. Они – луна, мы – прилив, их прилив, под их руководством мы смоем с лица земли всю заразу на свете.
В Дикой местности всегда кто-то болен. Как только я набираюсь сил, чтобы покинуть комнату для больных и переместиться на матрас на полу в общей спальне, мое место занимает Сквирл. А когда поправляется Сквирл, заболевает Грэндпа. По ночам в хоумстиде слышен удушливый кашель, горячечный бред, слышно, как кто-то мечется на постели. Эти звуки болезни эхом разносятся по комнатам и вселяют в нас страх. Все дело в нехватке места и в постоянном контакте. Мы живем буквально на головах друг у друга, дышим одним воздухом, чихаем, делимся всем и со всеми. И ничто и никто не бывает действительно чистым.