Как только конвоиры оставили ее, женщина повалилась на колени со словами:
– Я не в чем не виновата! Господь наш, за что ты покинул меня и наслал испытания, коих я не в силах выдержать?!..
– Обвиняемая Катерина Брамс, – произнес инквизитор, как ни в чем не бывало, – ты подозреваешься по тяжкому подозрению в умертвлении некрещеного младенца мужского пола, украденного у досточтимого господина Иоганна Вальда, жителя города Мидгейма; также в наведении порчи на его жену и корову, о чем имеется достоверная денунциация господина Вальда и другие веские доказательства.
Вчерашнего дня ты была подвергнута легкому испытанию пятьюдесятью ударами плети и пыткой «испанским сапогом» без нанесения кровопролития, однако не подтвердила, выдвинутые против тебя правдивые обвинения, как и не смогла опровергнуть их. На основании этого Святой суд принимает следующее решение… – инквизитор вопросительно посмотрел на епископа, но мысли того, опутанные тяжелым туманом, застряли в средней части головы, где располагались клетки силы воображения. Он представлял, что до завтрашнего утра, когда Анну повезут на площадь, он еще имеет шанс…
– Брат, какое решение примет Святой суд в отношении обвиняемой Катерины Брамс?..
Епископ очнулся; безразлично посмотрел на стоящую на коленях женщину, в мольбе протягивавшую руки, и сказал:
– Мы, епископ и судья веры, седьмого июля 1572 года от Рождества Христова назначаем для тебя, Катерина Брамс, продолжение допроса под пыткой средней степени, чтобы правда была произнесена из твоих собственных уст…
Далее дело вновь переходило в руки инквизитора, и он снова мог отрешиться от происходящего.
* * *
Епископ отворил дверь и остановился. В камере было абсолютно темно. При тусклом свете одинокого факела, еле пробивавшемся из коридора, он не сразу смог разглядеть узницу, лежавшую на полу, поджав ноги. Епископ сначала даже подумал, что она спит. Но как можно спокойно уснуть, зная, что утром тебя сожгут на костре?! Это противоречит самой человеческой натуре, судорожно хватающейся за любой кусочек жизни!..
Весь остаток дня епископ провел в размышлениях, пытаясь понять, что могло притягивать его в еретичке, вина которой полностью доказана? Казалось, наоборот, нелепые языческие суждения должны настраивать на еще более непримиримый лад. А в отношении плотских прелестей, ему встречались и более привлекательные ведьмы, похотливые и греховные, но ни разу не возбудившие в нем каких-либо реальных желаний, кроме одного – продолжения беспрестанной борьбы со скверной.