Роман я прочитала и благополучно
забыла, а теперь вот «всплыло». Уже в который раз убеждаюсь, что из
памяти ничего бесследно не исчезает, — воспоминания хранятся и, как
только срабатывает спусковой механизм, извлекаются. А может, это
мой «инопланетный архив» распаковывается?
Короче, стояла я на Унтер-ден-Линден,
разглядывала дворец принца Генриха, в котором этот университет
расположен, вернее, главный его корпус, и размышляла. Крепко так
думала. Ресовский где-то в конце 1920-х годов приехал работать в
Берлин, заведовал лабораторией генетики, изучал свою любимую
дрозофилу. Насколько я помнила, на ней очень удобно мутации
исследовать, вернее, их внешние, фенотипические проявления
—изменения цвета глаз и формы крыльев видно невооруженным глазом.
До сих пор с ней работают, уже более 100 лет, муха просто
легендарная. О, кстати, я Эриху еще про «Муху» не рассказывала, ну,
которая «The Fly», один из первых ужастиков.
К экспериментам по выведению
«сверхчеловека» и прочим фашистским приблудам он никакого отношения
не имел, хотя институт, при котором его лаборатория находилась,
однозначно занимался легитимизацией расовой теории. Сын
Тимофеева-Ресовского участвовал в антифашистском подполье, погиб в
концлагере, а самого ученого после окончания войны «репатриировали»
на родину и отправила на зону. После этого он работал у нас на
Урале в одном из закрытых городов, продолжал заниматься своей
любимой радиационной генетикой. Был частично реабилитирован,
вернулся в Москву, прожил 90 лет! Действительно, «зубр», мастодонт
просто.
Очень хотелось на него взглянуть, ну
хоть одним глазком. Если честно, хотелось поговорить. Наверное…нет,
точно, стоит его предупредить. Правда, перед глазами маячил пример
Затлера — предупредила уже одного, хватит, он кому только мог про
меня рассказал. Хотя, почему хватит? Разве не удачно я перебралась
из этого жуткого детдома в Европу? Потом, главное, в западную
Германию перебраться, чтобы оказаться в ФРГ. Ну да, бомбежки тут
будут жуткие, союзники отличатся, но в СССР и бомбежек не надо —
недоедание, инфекция какая-нибудь и привет, «белые тапки».
Набравшись решимости, я двинула к
главному входу. За спрос денег не берут, пройду в секретариат и
спрошу. А неплохо тут у них — высокие потолки, колонны, лепнина,
бюсты мраморные в нишах. Секретариат нашла без проблем, только вот
сухопарая пожилая немка, поджав губы, заявила мне, что ни про какую
генетическую лабораторию не знает и про Тимофеева-Ресовского не
слышала.