- О! Это одна женщина нам помогла. Она сказала, что такую
девочку, какую мы описываем, она знает только одну!
Неужели и им неравнодушная гражданка Русакова попалась? -
сердито подумала я. - С ума сойти, не город, а большая деревня!
- А откуда ты так хорошо немецкий знаешь? – не унималась
женщина. Выглядела она достаточно миловидно. Высокая, кареглазая, с
каштановыми волосами, в хорошем пальто, на голове шляпка, не как у
большинства наших женщин, платок. Правда, тоже в валенках с
калошами, но у нас в ботиночках не побегаешь. Немка, видимо,
пыталась растопить лед, открыто улыбнулась, сняла перчатку и
протянула мне ладошку.
- Меня зовут Паула. Мы с Эрихом живем здесь с 1930-го года, я
сейчас преподаю немецкий в вашей школе.
- Очень приятно, - я осторожно ответила я, – я тоже немецкий в
школе учу.
- Ну, нет! - весело рассмеялась она. - У тебя совсем другой
немецкий, и акцента почти нет, хотя и заметно, что это не твой
родной язык. Я видела много русских, которые здесь учат немецкий,
но даже самые хорошие ученики не дотягивают до твоего уровня!
Наверное, мне надо было послать их подальше, развернуться и
уйти, но любопытство не позволило. Да наплевать! Мне в этой жизни
столько приходилось врать хорошим людям, что иностранцам наболтать
совсем не зазорно.
- Ладно, - вздохнула я, - у меня дед немец, а бабушка русская,
родители на немецком общались часто, но воспитывала меня
бабушка.
- Так ты немка? – удивленно воскликнул Эрих.
- Да, мы из немецких колонистов, с Волги. О поволжских немцах
слышали?
- Ну, - не очень уверенно ответил он, - что-то слышал, конечно,
но так, в общих чертах.
- Немцы стали приезжать в Россию при Екатерине II, она тогда
позволила своим соотечественникам свободно здесь селиться, - начала
я очередную байку. - Так вот. На Волге немецкие колонисты
занимались в основном сельским хозяйством, жали замкнуто, даже
русский язык знали плохо. Однако некоторые немцы перебрались в
города, занялись торговлей, стали промышленниками, кото-то роднился
с русскими — у меня была русская бабушка, а мой дед владел
небольшой льняной мануфактурой под Самарой. После революции
большевики отобрали у нас все имущество, нам пришлось переехать в
сельскую местность к дальним родственникам. Это были русские
родственники со стороны матери. Потом началась коллективизация, и
нас всех, как кулаков, выселили на Урал. Мои родители умерли от
мора, а я оказалась в детском доме и вынуждена скрывать свое
происхождение. Про немецкие корни я тоже не говорю. Когда нас
депортировали, мне было всего 8 лет, и я много не помню!