Я замялась, потёрла лоб. Могло ли мне в сумерках показаться, что
это один из людей Михалкова?.. Ну вот зачем им меня запугивать?
Возможно, это совершенно посторонний человек, отдалённо на него
похожий, сидел там в своей машине, ждал кого-то и от скуки щёлкал
зажигалкой? Может, он недавно бросил курить, вот и...
А если так, то вполне допустимо, что воображение сыграло со мной
злую шутку?..
Когда я выказала своё сомнение Марку, он нетерпеливо качнул
головой:
— Всё, я понял. Я разберусь с этим... Со всем разберусь.
— С чем... с этим? — Я пытливо всматривалась в него, пытаясь
понять причину внезапной перемены.
— Я пока не могу рассказать... о некоторых вещах, скажем так. Но
тебе нечего бояться. Я сделаю всё, чтобы защитить тебя.
Он смотрел на меня прямо, глаз не отводил. Чуть выше его виска
опять торчал непокорный вихор, и я наконец-то позволила себе то,
что давно хотела — подвинулась к нему поближе и пригладила жёсткую
прядь. Марк ничего не сказал, но тоже подался ко мне, и тогда я
запустила пальцы и с наслаждением пропустила сквозь них волну
густых волос.
— Ну наконец-то... —Марк мягко, но уверенно обхватил меня и
потянул к себе. Губы встретились, и я ещё успела удивиться тому,
как мгновенно, всем телом и до горячего озноба, отозвалась на его
ласку — а потом не думала ни о чём, только чувствовала, влеклась к
нему, шла за ним — и загоралась желанием снова и снова, зажигая
его.
И всё же дальше жарких поцелуев у нас не зашло. Альберт должен
вернуться утром, сказала я Марку, или ночью. Лучше не рисковать.
Марк послушался, но заверил меня, что при первой же возможности
поговорит с Альберт и найдет возможность меня выкупить.
Что ж, я потратила достаточно времени, чтобы убедить его в
невозможности такого решения, и к тому времени, когда он уже стоял
на выходе, он точно верил, что сделает невозможное для моей
свободы.
Следующим утром я проснулась совсем рано. Замёрзла так, что зуб
на зуб не попадал. Тщетно пошарила руками по кровати, ища одеяло,
но ничего теплее простынки не нащупала и, с досадой вздохнув,
открыла глаза.
Проснулась окончательно и бесповоротно, чего уж теперь. Одеяло
обнаружилось на полу. На нём в вальяжной позе расположился рыжий
кот, который при виде меня недовольно сощурился (чего тебе не
спится, мол?), потом нагло зевнул во всю пасть и завалился на
другой бок — досыпать за меня. Этот кот пробирался в номер через
соседние крыши, балкон и полуоткрытое окно; непонятно, домашний он
или бродячий. Приходил поесть, иногда оставался на ночь, а вот
сейчас набегался невесть где, явился под утро, пропахший местными
помойками и пороком. Проявил благородство, решил не будить, но
одеялко-то спёр. Кобель. Хотя и кот.