Будь он один – пожалуй, Фрей позволил бы себе свалиться прямо в
раскалённый песок, лишь бы только не вставать и не идти дальше.
Однако он был не один.
Глаза, давно переставшие слезиться и окончательно отказавшиеся
защищаться от набивающихся под веки песчинок, опустились вниз.
Локти давно свело таким образом, что распрямить их Фрей не смог бы
даже в том случае, если бы сам захотел. В сложившейся ситуации это
было даже хорошо: по крайней мере, застывшие в согнутом положении
ноющие руки надёжно удерживали спящую Джен.
– Остановимся здесь, – будто и не заметив заминки своего
спутника, заявил Ро. – Думаю, мы вряд ли найдём что-то более
подходящее. Взгляни сам!
Отвечать Фрей не рискнул: в его горле стояла такая раздирающая
сухость, что ей, пожалуй, могла бы позавидовать даже окружающая
пустыня. За всю дорогу Ро ни разу не предложил свою помощь, и Фрей
был ему за это благодарен. Кромсатель не высмеивал его слабость, не
жалел его, не пытался поддержать. Ро делал нечто гораздо более
важное.
Несуразный воин замедлялся, когда чувствовал, что Фрей отстаёт;
разговаривал так, словно не замечает состояния спутника; более
того, теперь он ещё решил сделать привал гораздо раньше, чем
следовало бы исходя из светового дня. Так Кромсатель давал Фрею
возможность сохранить лицо.
Подняться на очередной склон оказалось непросто, но Фрей,
пошатываясь, всё же кое-как вскарабкался на вершину холма и встал
рядом с Ро. Кромсатель повернул к нему довольную голову и криво
улыбнулся:
– Похоже, нам в кои-то веки повезло, а?
Горло Фрея судорожно дёрнулось, сглатывая несуществующую слюну.
Ро был прав – кроме как удачей, объяснить раскинувшийся внизу оазис
было нечем.
Первой мыслью, приходящей в голову при взгляде вниз, было всего
одно слово: мираж. Посреди огромной, кажущейся бесконечной пустыни,
заполненной целой армией простирающихся до самого горизонта
гигантов-барханов, в неприметной низине, наткнуться на которую
можно было лишь по чистой случайности, ютилось небольшое, едва ли в
сотню метров длиной, озеро в форме полумесяца. Фрей даже протёр
глаза, пытаясь прогнать вызванное жаждой наваждение, однако водоём
никуда не исчез. Как не исчезли и окружающие озеро чешуйчатые
деревья с раскидистой, непривычно крупной листвой, бросающей густую
тень на влажную почву и обещающей путнику спасительную
прохладу.