Монотонную скучную серость асфальта, будто холст абстракциониста
залили выплески алой краски, взорвавшись миллионными пламенеющих
брызг. Заражённые падали один за другим, некоторые больше не
шевелились, но многие продолжали ползти вперед, как и их лишённый
ног предводитель, добавляя этой абстрактной картине алые росчерки,
тянущиеся за их ползущими телами. Я в очередной раз нажал спуск, но
Калашников в этот раз смолчал, помигав двумя красными нолями,
подтверждая то, что патронов в нем больше нет. Да едрись оно всё
колесом! Я отбросил автомат в сторону, и выхватывая нож, бросился к
лестнице, в три прыжка преодолев два пролёта, врезался плечом в
дверь, вылетая на плац. К этому моменту на ногах осталось только
двое заражённых. Короткая очередь из пулемёта выбила из груди
одного заражённого фонтанчики крови, после чего оружие стихло,
лишившись патронов. И тут же второй зараженный наваливается на
спину Зубра, швыряя того на асфальт. Когти бесполезно заскребли по
ткани бронежилета, врезали по каске, оставляя на ней глубокие
царапины, ещё раз ударил по бронежилету, конечно, не пробив
пластины из прессованного углеродного волокна, после чего
заражённый понял, что так черепашку из её панциря не выцарапать,
рывком перевернул Зубра лицом к себе и повалился на него
безжизненной тушей, когда лезвие моего ножа вошло ему точно в
затылочную впадину. Я тяжело выдохнул, поднапрягся, отшвыривая тело
зараженного в сторону и помог Зубру подняться.
- Ты норм?
- Ага.
- Тогда доставай свой клинок, у нас здесь много работы.
Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Вдохновляющая речь
— это одно, а вот сделать дело — это совсем другое. Во-первых, мой
клинок так прочно застрял меж позвонков убитого инфицированного,
что мне практически пришлось сломать ему шею, чтобы вытащить нож
обратно, ладно Зубр прикрыл на это время мне спину, добивая
ползущих к нам противников. Вот только с бывшим полковником такой
номер не прокатил: стоило Зубру добить второго инфицированного, как
ползущий к нему монстр, в которого превратился полковник,
остановился, вжал в асфальт свои ладони, поднимая лишённый ног торс
в вертикальное положение и снова завибрировал, подзывая своё войско
к себе. Вот только из нормально функционирующих подопечных никого
уже не осталось и к нему поползли лишь раненые, изувеченные нами,
но оказалось, что и этого для полковника достаточно: его похожие на
изломанные корни пальцы вонзились в асфальт, проламывая его, и
завибрировали ещё сильнее, вызывая вполне ощутимую дрожь под
ногами, и тут же разлитая по всему плацу кровь сначала отдельными
каплями, а затем и целыми потоками потекла вперёд, всасываясь в его
торс и руки. Те начали разбухать, наливаясь уродливыми узлами,
буквально на глазах превращая бывшего полковника в монстра
бугрящегося, то ли мускулами, то ли стремительно выросшими
недоброкачественными опухолями. Бывший полковник на этом не
успокоился, дождался пока к нему подползёт один из раненых и резким
рывком вырвал ему голову из тела вместе с частью позвоночного
столба и тут же вонзил его себе в плечо, приращивая её к своему
туловищу. Прошло буквально пять секунд, и дополнительная голова
задёргалась, заморгала уставившись на нас лишенными зрачков
глазами.