— Понятно, ты у нас серьезный мужчина, — вздохнула Анна. — Ну
нет так нет.
— Так это все же было предложение?
— Это были размышления на свободную тему. Я не собиралась с
тобой спать. Я вообще ни с кем не собиралась.
— А у тебя были любовники? — неожиданно спросил Югор. — Для
тела, для души?
— Нет, — спокойно ответила Анна. — Никогда. Я девственница.
Она с удовольствием наблюдала, как вытянулось его лицо и
округлились глаза.
— Почему?
— Это старая история. И довольно травматичная для меня.
— У каждого в прошлом есть неприятная история, Энн. Тем более —
у Мэррилов.
— Ты надо мной насмехаешься.
— Нисколько. Если хочешь, расскажи. Но я не обещаю, что
посочувствую. Зная тебя, закончилось все кровавой бойней?
— Не то чтобы… Но в целом, да. — Анна усмехнулась грустно. —
Рано или поздно я все равно тебе все расскажу, так почему не
сейчас? Тебе и в самом деле интересно?
— Мне интересно, — заверил ее Филин. — Хочешь, я даже рядом
посижу?
— Хочу, — кивнула Анна, обхватывая себя за плечи. — Я давно
отпустила… Но иногда мне неуютно это все вспоминать.
Она поднялся из-за стола и села на диван — так близко, как
позволяли правила приличия. А может даже на пару сантиметров ближе.
Анна зачем-то нашла его руку, уцепилась за нее и только потом
начала свой рассказ.
— Мне было шестнадцать, и я была ужасно влюблена. Он такой
красивый, высокий, самый популярный парень в старших классах,
капитан футбольной команды. А я… ну, Мэррил. Самая умная, самая
гордая, разумеется. Зубрила и заучка. Мы целовались на заднем
сиденье его машины и тискались на последнем ряду в кино.
— Только целовались? — голос Югора звучал почти равнодушно.
— Ну, я была девочкой, воспитанной в строгости. Мама Элен всегда
мне внушала, что близость без любви — это для шлюх. А я ведь не
такая.
— Но ты была влюблена.
— Да. И отчаянно боялась все испортить. А что, если он меня
бросит и найдет кого-то доступнее? К тому же поцелуи были такими
классными, мне они очень нравились. И еще любопытство: если от
простых прикосновений меня так шарахает, то что будет в
постели?
— Я тебя понимаю. Первая влюбленность — это нечто особенное. Мне
шестьсот с гаком лет, а я все еще помню, как дрожали у меня руки.
Девушку, правда, не помню. Мы с ней расстались через неделю. Но
сейчас не обо мне речь.
Он притянул дрожащую Анну к себе, осторожно гладя ее плечи. Нет,
не отпустила. Не простила. Не забыла. Просто отчаянно врет сама
себе. Он уже догадывался, что было дальше и хотел ее спрятать в
своих руках — и эту Анну, и ту, шестнадцатилетнюю.