Вот такая я эгоистичная сволочь, обиженная на мать и отца, который и не знал о моем существовании. Так я и дотянул до получения диплома, с «чистой» совестью и «высокими» моральными устоями. А надо сказать, за всё время, от пребывания в ангеле своего отца и до последнего дня учёбы, я так и не совершал больше свои опыты с «переживанием смерти», благополучно на них плюнув. И вот, наступил день награждения. Весь этаж был в приподнятом настроении, и на вечер мы решили устроить молодежный такой гудеж, по-взрослому, со спиртным. Мне повезло, в номере моего диплома, цифра последняя была однёркой, а значит и потратил я немного, но были товарищи и с девятками, закон есть закон, тут уж кому повезёт.
Вечер был очень хмельной и весёлый. Из-за тщедушности и слабости, скосило меня одним из первых. Я оставил компанию друзей, и, на заплетающих ногах, попёрся в свою комнату. Соседей не было, они продолжали «отжигать». Я, со вздохом, лег на свою кровать и уставился на кружащий потолок, пытаясь безуспешно сфокусировать взгляд – не получалось. Зато, от головокружения, я умудрился свалиться на пол, с кровати, мне было очень плохо. Сам не зная зачем, я подполз к тумбочке, достал из дальнего закутка свернутый мамин шарф и прижал его к своему лицу. Далекий запах любимых духов мамы, обволок меня, я лежал, не в силах встать.
И опять началось… шарф засветился, и стал превращаться в светящийся шар, поглощая меня…
Глава 6
Существо парило перед моей мамочкой. Я смотрел на неё, моё сознание било в колокол. Родная мамочка сидела перед окном и смотрела потухшими глазами на улицу. Морщины, откуда так много их взялось? Ведь три года назад она была вполне приятной сорокалетней женщиной, а теперь передо мной сидела женщина, постаревшая лет на двадцать… и эти белёсые глаза…
– Что, Сережа? Довел ты мою подопечную… – эта мысль существа пронзило моё сердце, я не мог этому поверить, – …да, это всё твоя работа! Она уже как год не работает, колхоз ваш развалился, и работы нет. Она почти все вещи продала за копейки, чтобы тебе выслать хоть что-то…
Для подкрепления своих слов, существо стало оглядывать комнату. Телевизор отсутствовал, лишь лакированная тумбочка сиротливо стояла в углу, накрытая маленькой скатертью. «Стенки», за которой мама отстояла, в своё время, три года в очереди на получение, на месте не было. Даже шторы были проданы, осталась только пыльная занавеска на окне.