Как на грех, денежный перевод он получил только вчера. По счастью, успел заплатить за квартиру. На остальное – закатил вечеринку. Ещё тридцать дней предстояло прожить неясно как.
Константину было 22 года. И по поводу отсутствия денег он не тревожился. В конце концов, у него была в столице жилплощадь, пускай и съёмная. А это значило, что будут гости, а с ними – какая-нибудь еда.
Главной задачей было продержаться до сегодняшнего вечера. А именно – настрелять сигарет и добыть на тридцать пять рублей какой-нибудь еды.
Удача сопутствовала Константину. Он настрелял восемь сигарет и купил беляш. Продавец оказался хорошим человеком.
По опыту Константин знал, что, когда он поест, хрустальность восприятия мира пройдёт. Впрочем, эта хрустальность сопровождала молодого человека со вчерашнего вечера и уже успела стать обыденностью.
Константин подул на беляш и раскрыл рот в намерении откусить сочный кусок.
– Не ешь меня, – раздался тоненький голос.
– Что? Кто это? – заозирался Константин.
– Кто, кто? Жираф в пальто, – сказали ему.
Константин не был трусишкой, но сейчас он хотел закричать.
Потому что с ним разговаривал беляш.
Часть II
От зайца
Крах картины мира
В этот момент, застыв с полуоткрытым ртом, студент Константин испытал мгновения кристального, обжигающего страха.
Страх, как поняло его подсознание, происходил, прежде всего, от непонятности и чужеродности объективной реальности. До какого-то момента Константин, как мыслящий субъект, наблюдал вокруг себя проявления рационалистичности, закономерностей и даже некоторую механистичность окружающей действительности. Реальность казалась именно механизмом, который вдруг, неожиданно, заскрипел, заскрежетал и прекратил размеренно-поступательное движение.
Для того чтобы разрушить стройную картину мира, оказалось достаточно всего лишь одной досадной мелочи.
Достаточно было того, что с Константином заговорил беляш.
В мире, который был ведом Константину, кулинарные изделия не разговаривали. Но ощущения сообщали другое. Столкновение знаний и впечатлений высекало в душе Константина обжигающие искры страха. Константин отказывал беляшу в субъектности, в способности как-то проявлять себя иначе, чем быть съеденным.
Константин думал именно об этом, но мысли не были артикулированы в слова, поэтому голосовой аппарат студента оказался способен произнести лишь следующее: