Устоявшаяся практика взаимного отражения постепенно переросла в «двойничество» (Ф. М. Достоевский). Притягательность приёма объясняется тем, что им «расшатывается» завершённость типа, того, к чему он изначально тяготеет. Третий способ называют «прозрачностью» или «проницаемостью» типа. Он реализуется тогда, когда обобщение возводит тип в сверхтип. В сверхтипе авторская позиция обнажается до предела. Подобное мы можем наблюдать в «Рудине» и в «Отцах и детях» И. С. Тургенева [40]. В 40-е годы ХIХ века имелось два резко отличавшихся друг от друга подхода к характеру. К. С. Аксаков и другие современники отмечали наличие в литературе персонажей, пребывающих в состоянии неведения, например, героиня повести Г. Ф. Основьяненко «Фенюшка». Такие характеры слишком статичны, чтобы образовать разветвлённую систему субъектных отношений в произведении. В противоположность такому типу персонажей – герои романа Ф. М. Достоевского «Бедные люди», о которых можно сказать, что это не классические неподвижные изваяния, а образы действующие, подчинённые закону развития, движущиеся – при всей их свободе и случайности обстоятельств – всегда по указанному направлению к одной цели. В дальнейшем наблюдается соединение описанных тенденций («Кто виноват?» Герцена) [40].
В вышедшей в 1842 году статье «Портрет Н. В. Гоголя» журнала «Современник» описаны способы создания характеров. В первом способе в характере называется главное, основное, он тяготеет к максимальной определённости. Второй способ заключается в изображении сложного, неоднозначного характера. Мастерами создания сложных, уникальных, внутренне противоречивых характеров считаются Н. В. Гоголь (Андрий в «Тарасе Бульбе», Чичиков в «Мёртвых душах»), М. Ю. Лермонтов (Печорин). Показательными в плане смены художественного сознания в сторону сложности и неоднозначности характера считаются произведения И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского [40].
По мнению А. В. Михайлова, эпопейный и романный способ видения мира реализуются в двух типах характера [158, 189]. «Греческий» характер обнаруживает свою направленность «вовнутрь» и, поскольку это слово приходит в сопряжённостьс внутренним миром человека, строит это «внутреннее» извне – внешнего и поверхностного. «Новоевропейский» характер строится изнутри наружу: «характером» называется заложенная в натуре человека основа или основание, ядро, как бы порождающая схема всех человеческих проявлений. В этом отношении интерес к эпопее в середине ХIХ века поддерживался надеждой на восстановление (восполнение) утраченного характера [158, 189].