– А, ну окей, – Никита ухмыляется, и в его глазах появляется озорная искорка понимания, а у меня – недоброе предчувствие. – Бывайте!
– Спасибо, что зашёл, – машет ему Паша.
Дверь закрывается.
– Тебе надо было в полицейские идти, – говорю, не зная с чего начать.
– А тебе – в экстрасенсы, – парирует он.
Мы смотрим друг на друга. Атмосфера не такая романтическая, как ожидалось.
– Ты умеешь стрелять! – поднимаю брови. – Откуда?
– Отчим научил. А ты, – он, наоборот, хмурится. – Часто у тебя случаются «нехорошие предчувствия»?
– Три раза только бывало, – отвечаю честно.
– Чёрт с ним, – он откидывается на подушки и снова улыбается. – Испугалась?
– Ну, как сказать. Если честно, не совсем поняла, что вообще происходит.
– Точно, у тебя же более важное дело было – вспомнить, как та шапка называется.
– Балаклава. Теперь никогда не забуду.
Мы смеёмся. Потом я отвожу глаза и тихо признаюсь:
– Вообще-то, очень сильно испугалась. Как увидела, что этот… тебя за руку… а ты в крови весь…
Замолкаю, и снова смотрю на него.
– Прости, – говорит он без улыбки. – Это я виноват. Я-то сознание всего на пару секунд потерял, просто решил притвориться.
Он протягивает руку ко мне, к моим волосам – и мягко привлекает к себе. И мне не важно, что в палате ещё двое больных, и у каждого по двое посетителей; меня бы даже не волновало сейчас, если бы на нас смотрели Никита, Руслан и Жанна, вместе взятые…
Из больницы не выхожу, а вылетаю. Так легко мне не было давно – хочется бежать, петь, танцевать!
Повозившись с замком цепочки, отстёгиваю своего железного друга от парковочного столбика, и вскакиваю в седло – куда ловчее, чем прошлым утром. Отталкиваюсь педалями от земли…
Но велосипед трясётся. Я в замешательстве – может быть, в цепи что-нибудь попало? Или сломалось?
Тут вокруг слышатся взволнованные возгласы, и становится ясно: проблема не в велосипеде, трясётся земля. Торможу и спрыгиваю с велика, на всякий случай отходя подальше от здания больницы.
Конец ознакомительного фрагмента.