Стихи и поэмы - страница 12
Шрифт
Интервал
И невольно твой взор застилает слеза.
Пусть потомки Нуцала, гяуры, мюриды
Не тревожат напрасно извечный покой.
Мир останкам твоим! Позабудь все обиды,
Как забыли мы бремя вражды вековой.
Крепость
Таинственная всюду тишина.
Как волчья пасть, разинуты ворота.
И крепость между скал погружена
В глубокую, по-старчески, дремоту.
Обветренный приют залётных птиц,
Обитель давней славы и печали,
Теперь разит холодной тьмой бойниц
И пустотой оскаленных развалин.
Здесь облаков касаешься рукой,
Становишься и ты крылат, бесстрашен,
И гордо смотришь вниз, где над рекой
Застрял аул в заплатах мелких пашен.
Квадраты крыш с развалин крепостных
Мне кажутся лежащей перед взором
Огромной грудой пожелтевших книг,
Хранящих тайны вековых историй.
Берёзка
Не роняла на грудь Гуниб-Дага
Лепестки тегеранская роза.
Приютилась у снежной папахи
Лишь одна северянка – берёза.
В ночь осеннюю с плеч её ситец
Смерч срывал, невзирая на слёзы.
Но Гуниб, старый доблестный витязь,
В шаль пуховую кутал берёзу.
Спутник звёзд – полумесяц небесный
Из-за туч улыбался лениво.
Ей певал разудалые песни
Пьяным голосом ветер блудливый.
Гордый сокол, застыв в синей глади,
Острым оком впивался до дрожи.
Теребили кудрявые пряди
И чабан, и случайный прохожий.
Но со скромностью юной горянки,
Пряча лик за гранитную спину,
Оставалась верна северянка
На века своему исполину.
Знать, не зря поражает пришельца
В сердце гор Гуниб-Дага величье.
Но откуда в берёзовом тельце
Стойкость скал с чистотою девичьей?
Смерть орла
Ласкал меня нежно
Сентябрьский день,
Дыханьем полдневного зноя.
Душой овладела
дремотная лень
В обители сна и покоя.
Лежу на траве и сквозь рой мошкары
Смотрю на уступ невысокий,
И вижу:
с карниза плешивой горы
Поднялся орёл одинокий.
Средь голого хаоса
вздыбленных скал,
Над мраком теснин одичалых,
Могучие крылья шатром распластав,
Он круг описал величаво.
С минуту над бездной
устало парил,
Почти без движенья,
без крика.
Была ли то проба последняя
сил
Отжившего век свой владыки?
И вдруг
на груди его
оба крыла
Скрестились,
как острые шпаги.
Подумала я:
– Ужель не дошла
Тревога до жертвы-бедняги.
Он падал,
как сброшенный силой валун
С отвесной
заоблачной кручи,
Чтоб снова
к кровавому взвиться столу
С трепещущей в клюве добычей.
Я тоже бездумно
сбежала туда,
В долину, орлу в перегонку,