Комната в общаге, куда нас пригласили, оказалась не такой большой, как у нас. Жутко обшарпанная, по-холостяцки не обжитая. В ней находились четыре кровати с продавленной сеткой, стоящие вдоль стен и посередине громоздилась тумбочка, застеленная газетой. На ней красовался живописный натюрморт: останки вяленой рыбины, причем косточки лежали такие белые, словно их тщательно выварили, очистили и подготовили для изготовления макета скелета рыбьей особи.
Вся газета была усыпана крошками от черного хлеба, при этом ни одной корочки оного не наблюдалось. Сбоку стояла недопитая бутылка пива. Вернее, допитая, на дне болтался глоток или два. И в центре композиции – консервная банка с раскуроченной крышкой, отогнутой криво в сторону, в которой плавали в масле бычки от сигарет.
Мы с Иркой замерли на пороге. Катька прошла вперед с инспекцией, но, думаю, никаких дополнительных улик она не обнаружила, кроме тех, которые лицезрели мы.
– Это вы так празднуете? – грозно накинулась она на паренька. – А приятели где?
– А меня Пашка зовут, – улыбался ей в ответ паренек, а ребята куда-то расползлись, сейчас соберу.
– Ну, знаешь, Катька, – не выдержала я. – Зачем ты нас сюда потащила? И вообще, мы не из тех, кто шляется по комнатам к парням.
– Девчонки, – заморгала как-то жалостно в ответ Катька, – Я и сама не ожидала.
– Вот, знакомьтесь, – подпихивая двух светловолосых парней вперед, радостно орал Пашка, – Это Серега, это Сашка!
– Мы уходим! – грозно сказала Катька. – Девочки, идем!
– Ну, куда же вы? – запереживал Пашка, – Может, посидим, сейчас гитару принесем.
– Нет, – не менее сурово сказала я, – Нам еще надо добраться до Левобережной.
И мы двинули на выход. На остановку вслед за нами выкатилась вся троица. Вокруг Катьки Пашка щебетал, как воробей:
– Ну, девчонки, не обижайтесь, мы хорошие ребята, будущие физики. Мы ж вообще не пьем, мы же хотели с вами просто познакомиться.
Автобуса не было, как назло. Мы стояли с Иркой, держась за руки, будто нас кто-то хотел растащить в разные стороны. Катька кокетничала с Пашкой, а два будущих физика скромно стояли в сторонке. «Ну и додики», – мелькнула у меня в голове мысль.
– И чего тут стоите? – прозвучал откуда-то сбоку надтреснутый старческий голос, – На табличку бы глянули, автобус ходит только до девяти.