А в джинсах «Монтана» мне хотелось
жевать резинку. В джинсах мне хотелось насмешливо смотреть в лица
женщинам, чтоб они понимали, что я, в сущности, хороший парень, но
только нахальный и циничный. В джинсах мне хотелось говорить
по-английски. В джинсах мне хотелось думать просто и внятно: «Вот
я. Иду. Смотрите».
Джинсы я выпросил у маман под честное
слово, что до выпускного бала больше о них не заикнусь. Вообще-то
это был подарок на случай моего успешного окончания школы.
У «Ломоносовской» толпился народ. Я
купил газету и пристроился на какую-то железяку. Погода была
чудесная. Яркое солнце весело плескалось в маслянисто-черных лужах,
по сухому асфальту мела поземка сухой весенней пыли. Воробьи и
голуби — вечные спутники — гонялись за крошками, устраивая
кучу-малу. Два молоденьких милиционера внимательно смотрели на
мужчину в коричневом пальто с каракулевым воротником, который изо
всех сил старался показать, что он трезв и спокоен. Он чувствовал,
что за ним следят два хищных взгляда, знал, что любое неосторожное
движение может выдать его с головой, и поэтому преувеличенно
медленно вытащил из кармана кошелек, минут пять копался в нем,
извлекая мелочь, уронил на асфальт пятак, долго и отчужденно
смотрел на него, а потом стал осторожно и неправдоподобно за ним
нагибаться. Это и сгубило его. Он качнулся и упал на одно колено.
Менты дружно, как добрые гончие, сорвались с места и помогли
товарищу подняться. Товарищ был обескуражен. Видно было, как
интеллект борется за его тело: он широко и гостеприимно развел
руками, задев одного мента за плечо, прижал их к сердцу, пытаясь
выразить крайнюю степень удивления по поводу странных претензий
стражей порядка, и даже саркастически улыбнулся, однако, к
несчастью, в руке у него был кошелек, и явно не пустой, на который
менты поглядывали с беспокойным нетерпением. Один, с рыжими усами,
взял товарища под руку, а другой дружески подтолкнул его в спину, и
они втроем стали смещаться к дежурке, где товарищ был обречен
расстаться с деньгами, летним отпуском и тринадцатой зарплатой.
Понятное дело, ему этого не хотелось, и он иногда притормаживал
ногами, однако милиционеры, как опытные погонщики, терпеливо
сносили его упрямство и упреки и тихо уговаривали его не артачиться
и не пугать прохожих, а идти тихонечко в закуток, где они честно
выяснят, откуда товарищ родом и не нуждается ли он в помощи органов
внутренних дел. Несколько доходяг наблюдали за этой картиной с
мрачным любопытством.