— Да, Артур, здесь хорошие артисты. И
хороший режиссер.
— Кто?
— Товстоногов, разумеется.
— А-а...
Я думал, что Товстоногов тоже артист,
если честно признаться. Слава Богу, не брякнул лишнего. Еще мне
захотелось есть. Это у меня на уровне рефлекса: если я пришел в
музей или в театр (случалось такое), то первым делом думал про
буфет. И еще хотелось говорить умные, изящные вещи. С буфетом я
решил повременить до антракта, а с умными мыслями была напряженка:
в голову лезла всякая ерунда. Хотелось спросить, например, какую
артисты получают зарплату, и правда ли, что конкурс в театральный
институт — 140 человек на место, ну, а больше всего, признаться,
мне хотелось спросить: зачем вообще нужен театр, если есть кино?
Этот вопрос вообще меня давно интересовал, и я даже как-то спросил
об этом Андре, только тот пробормотал свое излюбленное: «в
сущности» и спросил в свою очередь: зачем слону яйца? А вопрос-то
был резонный. В кино и билет дешевле, и экран огромный, и сьемки
хоть на Канарских островах... а здесь? Сцена и несколько актеров.
Только каким-то сверхчутьем я догадывался, что этот вопрос нельзя
задавать Вике, что он настолько очевиден и бросается в глаза, что
на эту тему, должно быть, говорено-переговорено и все выяснено и
расставлено по своим местам.
Вика раскраснелась. Она жадно
смотрела по сторонам, отвечала мне невпопад или, что еще хуже,
морщилась, если я становился назойлив. А я становился назойлив,
потому что чувствовал себя невеждой и мне непременно хотелось
уверить ее, что я горжусь тем, что я невежда, горжусь, что ни фига
не знаю и не хочу знать ни про этот театр, ни про артистов и что
мне глубоко начихать на весь этот театральный балаган. Загвоздка
была в том, что я никак не мог убедить ее, что я выше всего этого,
а не ниже. Не хватало Нобелевской премии в загашнике. Или на худой
конец премии Ленинского комсомола.
В партере я попытался еще раз навести
мосты, поскольку наша отчужденность плавно переходила в стадию
враждебности. Вводную фразу я подслушал у соседа солидной
наружности.
— Кузнецова сегодня не будет. Он
заболел.
— Какого Кузнецова? — спросила Вика,
отрываясь от программки.
— Артиста, разумеется...
— А...
Я взял у нее программку. Там,
действительно, значился Кузнецов, народный артист РСФСР.
— Вот этот!
— Вижу. Поняла. А кто будет?