Флора в любовь не верила. Вернее, даже не так, в любовь она верила, конечно же, но считала, что любовь и семейная жизнь – это понятия, которые вполне могут существовать и по отдельности. А вообще, брак куда лучше по расчету. Тогда никаких разочарований, когда розовая пелена влюбленности спадет с глаз. А брак по расчету – это тонкая наука выбора подходящего мужчины.
И одним из критериев выбора была, естественно, состоятельность. В рай в шалаше Фло тоже не верила.
Я знала, что у нее была печальная история с одним из однокурсников, которая, вполне возможно, и сформировала подобные взгляды на отношения, и признавала за подругой право строить свою личную жизнь так, как ей угодно. Но категорически не позволяла ей строить мою.
- Ладно, еще не все потеряно! – обнадежила меня Флора. – Он же пригласил тебя в ресторан!
- Он пригласил меня в ресторан, чтобы поговорить о деле, - поправила я.
- Милая моя, никто не приглашает женщину в ресторан, чтобы поговорить о деле. Особенно мужчина его уровня. О деле ты бы разговаривала в каком-нибудь офисе-кладовке с мелким клерком, которому он бы тебя перепоручил только для того, чтобы отделаться.
- Ты не права, Фло, - возразила я. – Я уверена, мне удалось его зацепить…
- Конечно, удалось, - кивнула подруга. – У тебя очаровательно наивное личико, а «Золотой ягненок», чтобы ты знала, одно из лучших заведений города.
- Иногда мне хочется тебя стукнуть, - я оскорбленно поджала губы.
- Иногда ты это даже и делаешь, - парировала Флора, и в этот раз я сдержалась с трудом.
Когда меня только-только выставили из исследовательского центра, мы с Флорой написали письмо. Вернее, несколько писем. И подписала я их, конечно, своим именем, но составляли вместе. И разослали эти письма нескольким высокопоставленным чиновникам, включая его величество. Естественно, в этих письмах мы не грозились, как я на заводе, не требовали, а просто просили обратить внимание и задаться вопросом. Все письма ушли, и некоторые даже были получены. Потому что спустя неделю на голову Гиллема нагрянула проверка свыше. И как выяснилось из случайных разговоров и коридорного шепота, душу ему помотали изрядно.
Вот только судя по тому, что все оставалось, как есть – все и останется, как есть.
В чем было дело? В том, что Гиллем скрыл информацию? Или в том, что ее решил скрыть чиновник или даже сам король?