Но
более всего нелепой казалась находящаяся в центре всего этого
натюрморта тусклая бронзовая чаша с запекшейся уже явно тоже
человеческой кровью, в которой плавала дохлая рыба.
–
Щука, – авторитетно констатировал Енох, рассматривая рыбу с видом
профессионального ихтиолога.
–
Бугэээ, – страдальчески ответил Моня.
–
Как вы думаете, что здесь произошло? – спросил я, продолжая
обозревая жуткую композицию на расстоянии.
–
Ясно что – ритуальное убийство, – авторитетно сказал
Енох.
–
Жертвоприношение… человеческое… – умирающим голосом влез
Моня.
–
Это одно и то же! – возмутился Енох.
–
Нет! – возразил Моня.
–
Да что ты понимаешь в этом, неуч! – рассвирепел Енох, – вот в
семнадцатой главе Откровения Иоанна сказано…
–
Да тихо вы! – жёстко пресёк я болтовню. – Вы только гляньте, как
они одеты!
А
одеты они действительно были совершенно нетипично для простых
жителей Хохотуя – все мертвецы были в форменных кителях
селадонового цвета, в военного образца галифе и начищенных хромовых
сапогах. Даже женщина.
–
Ответственные товарищи, – язвительно констатировал Енох.
–
Угу, и боюсь, что это именно те товарищи, за которыми меня сюда
отправил Гудков, – совсем расстроился я. – И что теперь
делать?
–
Нужно собрать улики и допросить местных жителей, – посоветовал
Моня.
–
Как я их соберу? – запечалился я, – и что за улики? Ты предлагаешь
мне идти искать их вырезанные языки? Или собрать кишки в
кулёчек?
–
Бугэээ, – страдальчески прокомментировал мои слова Моня.
–
Кишки не надо, – сказал Енох, – а вот камешки я бы собрал. Да и
чаша заслуживает внимания.
–
А рыбу куда я дену?
–
Выпусти её на волю, – хохотнул Енох. – Но лучше оставь на
ужин!
–
Бугэээ, – мучительно высказал своё отношение к происходящему
Моня.
–
Да ты заманал уже! – вызверился на Моню Енох (причем он употребил
моё выражение, и я ещё раз мысленно обругал себя и пообещал следить
за собственными словами).
–
Да. Ты, наверное, прав, – сказал я, – камешки соберу и чашу возьму.
Жаль, что фотоаппарата нету. Гудков не поверит.
–
Стой! – окрикнул меня Енох, когда я уже направился в круг. – Генка!
Ты что, с ума сошел? Ты же не знаешь, что там, в круге! Куда
попёрся?!
–
Ага, – растерянно сказал я. Действительно, что-то я в свете
последних событий совсем храбрым стал. Бессмертным себя вообразил.
Так сказать, потерял осмотрительность.