–
Да он до утра теперь не вернется, – хохотнул Зубатов. – Там у этой
блондиночки такие бубсы, что ой.
Люся посмотрела на него укоризненно, и он
покраснел.
–
Товарищ Зубатов, попрошу не выражаться, – едко промолвила Клара и
поджала губы.
Она уже слегка пришла в себя и только по
дёргающемуся глазу можно было понять, что недавно её так перепугали
дохлой рыбой.
Экзекуция продолжалась ещё примерно минут
сорок.
Наконец, к огромному облегчению всех
агитбригадовцев, Гудков устал. Вымотался.
Он, наконец понял, что его угрозы и крики не
оказывают на ребят никакого воздействия, да и сам окончательно
умаялся. Поэтому со вздохом распустил нас, напутствовав грозными
словами:
–
И пусть тот мерзавец, что сделал это, хорошо подумает. Я надеюсь,
что человеческого в нём больше, чем мещанского. И завтра жду его с
раскаянием.
Мы
все выдохнули и начали торопливо расходиться.
–
Нюра, Люся, – окликнул Гудков девчат, – думаю, Клара одну ночь у
вас переночует. Там есть ещё угловая квартира, но у меня сейчас
ключа нету. Завтра у коменданта возьму, и она переедет. Кто ж
думал, что так всё будет…
–
Хорошо, – сказала Нюра, – только тогда пусть Жоржик с Генкой
сдвинут наши кровати. Мы втроём прекрасно поместимся.
–
Ой, сколько там того Генки, – с подвыванием зевнул Жорж и крепко,
до хруста, потянулся, – сам сдвину.
–
Но они тяжелые… – девчата и Жорж вышли в коридор и оттуда долетали
обрывки спора.
–
А ты чего стоишь? – нахмурился, глядя на меня Гудков, – или
спать!
–
Генка, уходи лучше побыстрее, а то сейчас опять за что-нибудь
прицепится, – поддакнул Моня.
–
Спокойной ночи, – сказал я и вышел вслед за Зубатовым.
Гудков выглянул в коридор, где Зубатов как
раз заходил к себе в комнату:
–
Виктор, на минуточку, – отрывисто сказал он.
–
Иду, – подавил тяжелый вздох Зубатов.
–
Да нет, пошли лучше ко мне, здесь курить нельзя, а у меня балкон, –
сказал Гудков. – Я вот что думаю…
Концовку я не расслышал, закрыл свою дверь и
приготовился рухнуть на кровать. Спать оставалось всего каких-то
пару часов.
И
только я снял штаны (после инцидента у Клары Гудков позволил хоть
сбегать одеться), как из квартиры Гудкова, справа раздались такие
маты и крики, что я думал, у меня уши в трубочки
посворачиваются.
–
Что там стряслось? – подскочил я.
–
Сейчас я гляну, – кивнул Моня и просочился сквозь стену.