Николай, который на следующий год после семейной трагедии должен был поступить в медицинский институт, экзаменов не выдержал. То же самое случилось и год спустя. Затем Николай, отмазанный от армии матерью, предпринял третью попытку продолжить семейную традицию. Однако и на сей раз научная чернь отыгралась на юноше за годы добровольного раболепия перед его отцом.
Николай твердо сказал «на хрен!» и с изумлением начал озираться вокруг. В Москве кипела уже совсем иная, незнакомая жизнь. С новыми ориентирами и ценностями, с совсем иными масштабами и умопомрачительными возможностями. Это было совсем не похоже на те перспективы, которые сулила Николаю незадавшаяся медицинская стезя.
Вскоре подвернулся случай вскочить на подножку экспресса, уносящего избранных не в светлое, как говорили в старину, а в блистательное будущее. Николай перед Новым, 1988-м, годом созвонился со школьным приятелем, провел праздник в довольно разношерстной компании и вскоре был принят в дело.
Затея была беспроигрышной, поскольку основывалась на специфике национального менталитета и особенностях исторической ситуации. А ситуация была такова, что русский народ, мягко выражаясь, небезразличный к спиртному, принудительно-административным путем вдруг резко ограничили в выпивке. Возник дискомфорт государственного масштаба, с которым простые люди боролись при помощи самогоноварения.
Молодые люди, к которым примкнул Николай, до середины лета успели пройти все круги советского бюрократического ада, зарегистрировав кооператив «Ягодка» с довольно широким кругом разрешенной деятельности, открыв расчетный счет в Стройбанке, и получив ссуду, которую с минимальными потерями обналичили. Затем купили вагон дешевой водки и перегнали его в Карелию. В Карелии наладили пункт приема клюквы, установив предельно внятную таксу: бутылка водки за ведро клюквы, что местными жителями было воспринято как чудачество сумасшедших богачей.
Насыщенную витаминами болотную ягоду продавали в соседнюю Финляндию уже по совсем иной цене. На вырученные деньги закупали подержанные иномарки, за которые в родном отечестве, где люди пока еще не сориентировались относительно истинной ценности товаров и услуг, получали пятьсот процентов прибыли. Дело росло как на дрожжах и было завершено лишь в связи с полной исчерпанностью урожая карельской клюквы.