Андрей рассказал о множестве иных сумасбродных проектов, которые он успел реализовать. Стоит вкратце рассказать, например, о том, как он закопал на разной глубине и на всей площади угодий некоего приглянувшегося ему фермера десять килограммов «старинных» монет, которые ему отлил «под античность» знакомый ювелир. Довольно скоро слух о поле, нашпигованном кладами, распространился в радиусе пятидесяти километров. И, несмотря на отчаянные попытки фермера остановить коллективное безобразие на принадлежащих ему по закону землях, толпы людей с лопатами, тачками и панцирными кроватными сетками для просева грунта за три дня сделали на площади в триста гектаров один сплошной котлован, в некоторых местах достигавший пятиметровой глубины. Вскоре его заполнили грунтовые воды, и вместо поля, кормившего многочисленное семейство фермера, получилось озеро, в котором впоследствии утонуло немало крестьян из близлежащих деревень, пытавшихся продолжить на его дне поиски шального счастья.
Что же касается грядущих проектов Андрея, то о них он предпочитает не распространяться, поскольку каждый из них находится в антагонистических отношениях с рядом статей уголовного кодекса. И предварительная огласка грандиозных планов может сорвать их реализацию за счет активного противодействия правоохранительных органов.
Четыре бессмертных отца царя Эдипа
«Твари, подъем!» – этот дикий отцовский крик посреди ночи сохранился в сознании Сергея как первое детское воспоминание. Да иного и быть не могло, потому что такой полууставной командой отец, скончавшийся десять лет назад от алкоголизма, поднимал свое семейство регулярно. То есть с той же самой частотой, с какой напивался до бесчувствия. А напивался он не реже четырех раз в неделю, благо этому не препятствовала жизнь в богом заброшенном гарнизоне и служба в оставленном высшим командованием на произвол судьбы батальоне внутренних войск.
«Твари, подъем!» – и в ночной квартире стремительно пробуждалась неестественно бурная жизнь. Старшие братья пытались спрятаться от грозных отцовских сапог то под кроватью, то под столом, то в гулком барачном коридоре. Мать, прикрывая собой младшенького Сереженьку, металась по постылому жилью дурной растрепанной птицей, издающей то всхлипывания, то гортанные звуки. Что приводило отца, которого от пьянства могла частично отвлечь лишь утиная охота, в еще большее неистовство.