Проевропейские слои России явно поторопились. Провозглашенной демократической власти не на кого было опираться. Для масс, особенно крестьянских и солдатских, понятие собственной власти звучало дико и означало безвластие. Исторические корни приучили их подчиняться, а не командовать. Лишившись и того и этого, перед рядовыми людьми замаячила анархия. В это понятие не был внесен смысл, провозглашенный князем Кропоткиным – теоретиком анархизма. Политического сознания не было. Поэтому начался развал армейской дисциплины и погромы богатых. Общество в низах превращалось в сборище бандитских шаек. Их подогрела резко развившаяся военная промышленность, всеобщая мобилизация, повлекшая дальнейшее отторжение деревни от привычного быта, а солдат существование в далеких от родного села условиях жизни.
Уравнительное мышление стало быстро переходить в действие. Погромы помещичьих усадеб имели своей целью в основном уничтожение, а не грабеж, то есть снова проявление уравниловки. В армии по этой же причине росли нарушения субординации, а значит, разложение воинской дисциплины. Временное правительство не понимало движущих пружин этих событий, провозглашало верность своим военным союзникам (снова западноевропейский уклон!) быстро теряло свой авторитет и приобретало фарсовые черты. Установилось безвластие, своего рода политический вакуум. В этих условиях любая беззастенчивая сила могла встать во главе страны.
Специфика дальнейших событий состояла в том, что назревающий бунт не был осознанной политической революцией. Массы не разбирались в программах существующих партий. Они руководились проснувшимся в них анархо-разбойничьим началом, противостоящим политической зауми партийных программ. Поэтому ближе всего к ним были разрушительные настроения групп, обходящихся без интеллигентско-бюрократического аппарата. Эти группы провозглашали настоящее, а не запутанное в словах будущее. Раньше всех понял это Ленин. И он провозгласил: «Берите все! Крушите все, не оглядываясь на правила прошлого!». Такое отвечало моменту, притом не монолиту народа, а множеству разрозненных группировок, каждая из которых считала себя главной. Был разгромлен Эрмитаж и Зимний Дворец. «Зеленые», григорьевцы, большевики разного толка, чапаевцы (позднее романтизируемые) были отрядами воинственно антибуржуазными, руководимые теми, кто кричал громче и стрелял метче. Трезвее были верхи большевиков. Они раньше других поняли, что успех бунта требует системы. К этому времени обескураженные массы тоже ощутили свою бестолковость и стали тянуться к аппаратной структуре.