А сейчас все по-иному. Мы оказались объединены одной идеей. В нас заговорила национальная гордость, о которой мы за миллионами более мелких, личных проблем никогда не думали. Мы захотели, чтобы не только наша собственная жизнь, но и вся наша страна стала лучше. Не знаю, останется ли все это после ЧМ-2010, но сейчас я просто не узнаю Южную Африку. И надеюсь, что такой дух, как теперь, здесь поселится навсегда».
Мне никогда больше не довелось – и вряд ли доведется – увидеть этого пылкого таксиста. И наблюдать, как он, говоря обо всем этом, размахивает обеими руками – как только наша машина никуда не врезалась?! И расспрашивать, сбылись ли его надежды.
Это уже зависит от страны, ее жизнеустройства, правителей и народа. Но главное, что чемпионат мира по футболу людям эти надежды, пусть и немного отчаянные, даже истеричные, – подарил. Как подарит в 2018 году и нам.
Казалось бы – игра 22 человек с одним мячом. Всемирная, но игра. Забава. А на самом деле – нечто неизмеримо большее.
* * *
10 июля 2006 года. Скоростной поезд Берлин – Франкфурт-на-Майне, Германия.
Вчера закончился чемпионат мира по футболу. Мой ноутбук к последнему дню не выдержал выпавших на него нагрузок и за два часа до финала сказал решительное «нет», попросту не включившись. Для написания и передачи репортажа «в номер» подсобил коллега, а заключительный материал пришлось писать от руки и диктовать по телефону.
И вот, продиктовав последние строки, я откидываюсь в своем кресле вагона первого класса, какой полагался всем аккредитованным журналистам. И пытаюсь переварить увиденное, услышанное и прочувствованное за последний месяц. Понять, как же это возможно – думать о стране настолько хуже, чем она оказалась на самом деле.
В вагон заходит пожилая женщина. Садится напротив. Видит мою журналистскую аккредитацию. По-английски спрашивает с искренней улыбкой, кто я и откуда. Они там все и всем интересуются. И как-то так, что ты воспринимаешь это не как назойливое желание залезть в душу, а как здоровое человеческое участие.
Когда отвечаю: «Из России», женщина меняется в лице.
Опускает глаза.
Густо краснеет.
И говорит: «Простите нас за нацизм. Мы перед вами в вечном долгу. Но поверьте: мы хотим, мы по-настоящему пытаемся стать другими».
Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не расплакаться.