Девушка продолжала свой путь и Демид недовольно хмыкнул. Далековато попросила высадить. Вот же! И впрямь считает его бандитом каким… Увидев домик, в который вошла стройняшка, он незаметно подкрался. Принюхивался и прислушивался. В доме ещё старушка живёт. Мужчин нет. Ими и не пахнет. Уже хорошо.
Выяснив адрес, Суровый вернулся к своему автомобилю. Ещё долго он сидел, не решаясь уехать. Когда же, наконец-то, совладал с эмоциями, взял курс на спортзал. Очень у него кулаки чесались. Сбросить напряжение можно или хорошей дракой или жёстким сексом. Последнее опасно для партнёрш, когда оборотень настолько зол. Да и как-то настроение у мужчины было не то. Волк внутри него так и вовсе зарычал: «Секс? Какой ещё секс!»
Нда-а-а… Девушка запала в самую звериную душу. Свернулась там клубочком и не отпускала. Беззащитность её била по инстинктам. Демид давно не за кем не волочился. И вообще, что это такое позабыл. Иногда получал разрядку с теми, кто был не прочь. Но отношений не завязывал. Переспали и разошлись. После утраты возлюбленной он долго не притрагивался к женщинам. Все они пахли не так, говорили не то и дышали иначе.
Боль выкручивала его изнутри. Оборотень, что потерял свою истинную нередко скатывался в отчаяние. Сын. Ради него он сумел как-то собрать себя по частям. Маленькая частичка любимой женщины осталась с ним. И глаза её смотрели на него. Один в один материнские. Каждый взгляд, что пуля на поражение.
Молотив грушу, как злейшего врага Демид думал о жизни, которая не останавливалась. Продолжала течь, как река, не смотря ни на что. И плевать ей на боль и страдания, на тоску. Отмеряется ход времени. Сметаются ворохом событий воспоминания. Стираются из памяти лица и голоса.
«Спасибо вам большое. За всё.» — Повторялось эхом в его голове снова и снова.
— Пока ещё не за что, девочка. — Ответил он вслух. — Не за что…
Звонок вывел Сурового из размышлений. Он финально ударил грушу и принял входящий вызов. Сынуля опять вытворяет. Неугомонычем его надо было назвать. Но жена выбрала другое имя. Вячеслав. Славка. У новорожденного не имелось других вариантов, ведь папашка чтил память. Как жаль, что сын не знал материнской ласки.
Олеся очень переживала из-за того, что планы по отплачиванию добром Никифоровне сдвинулись. Рука в гипсе, а в кармане шаром покати. Ну почти. Полученные за загнанный телефон Ежова берегла. Старушка отказалась взять причитающееся за постой и пропитание. Ежова чувствовала себя как дворняжка, что прибилась к чужому двору и её не гонят из жалости.