— Меня зовут сестра Эвелина, и я здесь не для того, чтобы…
Тьфу ты, чуть не брякнула «полюбоваться твоей задницей». Почему этот человек так действует на мой рассудок, он же не может дотянуться до магии?!
— Дитрих, — сказал он, по-прежнему не поворачивая головы. — Если тебе не все равно.
— Рада познакомиться, Дитрих. — Я подошла ближе, поставив рядом с нарами корзинку, что до сих пор держала в руках. Тихонько звякнули склянки. Черный шевельнулся, будто хотел обернуться, но снова обмяк.
— Не могу сказать, что радость взаимна. Теперь, когда мы познакомились и поздоровались, пора прощаться.
Спина его выглядела куда хуже, чем совсем недавно, — ожоги и раны воспалились и отекли, а жар, кажется, чувствовался даже на расстоянии.
— Я все-таки принесла отвар ивовой коры. — Голос не слушался, готовый вот-вот сорваться в рыдания. Нет, матушка Епифания не права. Даже если черный настолько погряз во зле, что отвергнет спасение души, это не значит, будто он недостоин милосердия.
— Зачем? — глухо спросил он. — Не все ли равно?
— Мне — не все равно.
Он все-таки повернулся, смерил меня нечитаемым взглядом. Я смогла совладать с дыханием и продолжила:
— Позволь мне позаботиться о твоих ранах. Незачем терпеть боль, если можно ее избежать.
— А как же страдания, которые очищают душу?
Как он умудряется выворачивать все наизнанку? Зачем даже сейчас глумится над словом божьим?
— Чего ты больше хочешь — страданий, очищающих душу, или спокойно поспать?
— Разве я не должен провести эту ночь без сна, перебирая в памяти свои преступления и раскаиваясь в них? — ухмыльнулся он.
Мое терпение лопнуло.
— Я не играть словами сюда пришла! Подставляй спину. Или мне позвать стражника, чтобы он силой влил в тебя лекарство, а потом держал, пока я промываю и обрабатываю твои раны?
Не успела я договорить, как сама устыдилась своей вспышки. Не так подобает себя вести пресветлой сестре. Криком и угрозами не заставишь себе поверить.
Черный расхохотался.
— Да у птички есть коготки! Ты всегда настолько непреклонно причиняешь добро всем, кто не успеет увернуться, или я тебе особенно нравлюсь?
Я медленно выдохнула. Склонилась над корзинкой со снадобьями, чтобы скрыть лицо и сосчитать до десяти. Помогло не особо.
— Я отношусь к тебе ровно так, как светлым сестрам подобает относиться к тем, кому нужна помощь. Не разделяя чистых и нечистых, — как могла спокойно произнесла я.