— Твои братья слишком усердно пытались наставить меня на путь истинный. — Голос черного окреп, обретя силу и из хриплого карканья превратившись в глубокий низкий баритон.
Я посмотрела ему в лицо — ни раскаяния, ни страха. И собственная нагота его, казалось, вовсе не смущала.
По коже пробежал холод, я зябко передернула плечами. Сквозняку здесь было неоткуда взяться, но воздух ощущался промозглым. Камень и темнота давили.
— Оденься. — Постаралась сказать это как можно мягче. Нет, меня не должны волновать «обнаженные мужские телеса», тем более что, разговаривая, полагается смотреть друг другу в лицо, а не на… ниже пояса. — Здесь холодно.
— Да ты никак шутишь, сестра? Здесь жарко.
И в самом деле, у него на лбу проступила испарина. Я мысленно обругала себя. Так вот откуда этот блеск глаз — не насмешка, а жар. И наглость тоже оттуда — этот человек просто болен и не отдает себе отчет…
— Здесь холодно, — повторила я, подходя к нему. Протянула руку — пощупать лоб, но черный перехватил мое запястье, и я едва не вскрикнула. То ли от неожиданности, то ли от жара пальцев, обжегшего мою кожу, то ли от боли — хватка была слишком жесткой для человека, якобы неспособного держаться на ногах. — У тебя жар.
Я потянулась к магии — и словно провалилась в пустоту. Это оказалось так внезапно и жутко, что я пошатнулась.
— В кладку встроены артефакты, поглощающие магию. — В голосе черного прозвучало что-то вроде… сочувствия? — Ты здесь так же бессильна, как и я.
Я снова обругала себя — как я могла забыть! Конечно, никто не оставит некроманту возможность колдовать.
— Я принесу тебе отвар ивовой коры. И…
Его смех, жесткий и страшный, заставил меня отшатнуться.
— Как трогательно, — сказал черный, отсмеявшись. — Пытаться избавить от жара человека, которому скоро станет еще жарче.
Я прикусила губу, пытаясь сдержать навернувшиеся от обиды слезы.
— Грешно смеяться над милосердием.
— Так я и есть грешник. — Он попытался пожать плечами, но движение оборвалось, едва начавшись, лицо на миг исказилось от боли. Или мне это показалось — потому что, когда я заглянула ему в глаза, в них по-прежнему были лишь любопытство и насмешка. — Ты зря пришла, сестра.
— Я пришла исповедовать тебя и подготовить к последнему пути.
— Исповедовать? — усмехнулся он. — Пока твои братья-инквизиторы будут внимательно слушать, не назову ли я каких имен?