Комната четыреста семнадцать встретила их запахом дынных булочек, кисловатым ароматом раздавленного крыжовника и танцующими Аркашиными носками.
Система из розовых и светло-зеленых полосок на хлопковой поверхности, которая обычно благополучно умещалась на ноге, ныне всецело господствовала на чьей-то маленькой мохнатой голове. Ну как, чьей-то… Голова-то была как раз очень даже знакома всем. Пестрый носок расположился на черно-белой макушке сурового Гучебея Фонвизина де Скаляри Шестого наподобие колпачка для сна. Свисающий мысок лихо крутился из стороны в сторону, а скунс, стоящий на задних лапах и упирающийся передними в край Аркашиной кровати, дергал попеременно то хвостом, то головой, придавая еще большую скорость своему носку. Судя по частоте дерганий, Гуча пытался подстроиться под ритм доносящейся из-за стены музыки – мощного рока, от которого подрагивали стекла. А еще зверька нещадно покачивало, отчего он периодически утыкался носом в покрывало.
Рядом с Гучей бойко отплясывал Шаркюль. Комендант общежития, в отличие от скунса, не ограничился одним позаимствованным из Аркашиной сумки предметом одежды. Разноцветные носки увешивали его как гирлянды елку: по одному на треугольных ушах, парочка торчала из-за шиворота, кислотно-желтый болтался у самого подбородка словно слюнявчик. В руках гоблин сжимал узорчатые комки из носков и тряс ими как маракасами. И, надо заметить, чувство ритма у него было намного лучше, чем у Гучи. Хотя и качало его ничуть не меньше.
– Офигеть… – Аркаша застыла на пороге, пока Маккин поспешно закрывал за ними дверь.
Первым ребят заметил Шаркюль. Вскинув руки вместе с комками из носков, он всхрапнул:
– С-хр-сам-хр-ка Ар-хр-ка-хрш-и!
А затем громко икнул.
Аркаша обвела зорким взглядом комнату. А вот и оно. На стуле, отодвинутом на приличное расстояние от стола, лежала ламинированная картонка с расписанием занятий вводной недели, а на ней – матово-белая емкость, похожая на термос. Картину завершали две миниатюрные чарки.
– До… ик!.. Доча! – Гуча предпринял попытку оттолкнуться от края кровати и встать на все четыре лапы, но завалил выполнение маневра уже на первой секунде. Вместо лап пол поприветствовала морда скунса. Краешек носка печально приютился рядышком. – Ик!.. – Рывок и прямо-таки героическое восстание: Гуча приподнялся и более или менее закрепился на передних лапах, хотя задние продолжали разъезжаться в стороны. – Доча… Ик! А я… ик!.. на работу устроился! В библио… ик!.. теку…