Несмотря на то, что ногу, в которую
попала окантованная металлом деревянная крышка, сводило от боли, я
пытался встать и продолжить бегство, но носок кирзового сапога, что
впечатался в рёбра, подкинув меня на добрые пол метра, поставил в
этой попытке окончательную точку. Я застонал от боли, перекатился
на спину, но лишь для того, чтобы в моё лицо пыхнуло гнилостным
дыханием дошедшего до меня воина. Тот наклонился и брызжа слюной
заорал.
- Ты что, молокосос, решил, что
можешь убить Рудольфа Рыжебородого?
Кто такой это Рудольф Рыжебородый я
не знал, предполагал, что это может быть говоривший, а точнее
кричащий, но даже будучи в упор, бороды я у него не видел, о чём и
поспешил сообщить.
- Рыжебородого? Рудольфа? Я о таком
даже не слышал. Это вообще кто?
Моя фраза единственным зрителем была
оценена по достоинству, при чём на столько, что даже посыпались
овации. Преимущественно ботинком и по рёбрам, но зато какие
звонкие! К моменту же, когда я уже кашлял кровью, не чувствуя
нижней части туловища, меня поспешили познакомить с действующими
лицами.
- Рудольф Рыжебородый – это я.
Понятно тебе, щегол? Я это, я. Я! Я! Я!
Каждое его «я», для большей
значимости, было сопровождено нехилыми такими ударами, мотающими
мою тушку по изрытому ногами полю. Решив, что эти хлопки
приглашение выступить на бис, я просипел.
- Кто-кто ты? А кто Рудольф
Рыжебородый?
Фраза незамеченной не осталось,
единственный зритель оценил её по достоинству, и наградой за
подобный номер была смерть, которую я уже видел в его глазах. Вот
только судьба распорядилась по-другому. Смертушка хоть и находилась
в одном квадратном метре со мной, но пришла за другим. Фонтан крови
и падающая голова Рудольфа Рыжебородого были точкой в этом акте.
Когда же тело верзилы упало вслед за головой, я увидел того самого
начальника стражи, что отказал мне несколько часов назад в том,
чтобы я присоединился к рядам его воинов. Он протянул мне руку, но
встать, или даже пошевелиться я не мог. Воин, недоуменно поглядев
на меня, наконец отметил моё состояние и наклонился. Он достал из
кармана белый платок и вытер с моего лица кровь. И пусть она ещё
сочилась из ран, но теперь, хотя бы, не застилала глаза багровой
пеленой.
- Потерпи, пацан, сейчас поможем. Мы
своих не бросаем.
Я хотел ответить, но он приложил
палец к губам.