Девушка еще раз огляделась. Всего три столика, небольшой, можно
даже сказать крошечный зал. Однако гирлянды с теплым оранжевым
светом создавали непередаваемый уют.
— Мило тут у вас, — произнесла Екатерина с легкой улыбкой. —
Давно открылись?
Бариста на это лишь сделал неопределенный жест.
— Все равно — молодцы. Мне нравится, — кивнула она.
Пока девушка разглядывала помещение, здоровяк поставил перед ней
чашку капучино с сердечком на пенке.
— Это так мило, — наклонила голову девушка и взглянула на
улыбающегося баристу. — Как вас зовут?
— Гоша, — неожиданно громко, глубоким басом произнес
здоровяк.
— Гоша? Очень приятно. А меня — Катя, — улыбнулась девушка,
снова поймав ощущение, что она дома. В родном городе. — Скажите, а
вы всем красивым девушкам делаете сердечко на пене?
— Некрасивым тоже делаю, — пожал плечами здоровяк. — Парням
только спиральку.
— Парням не нравятся сердечки, — кивнула девушка. — А почему
спиральки?
Митин пожал плечами и опустив взгляд произнес:
— Колосок у меня плохо получается... А ничего больше я пока не
научился.
***
Гудвин вышел из машины и кивнул Чахлому.
— Здесь ждите.
Уголовник понятливо кивнул и быстро направился обратно в
машину.
Авторитет же, оглядел довольно простенькую вывеску «Кальянная
Алладин», покачал головой и направился внутрь. Там он кивнул
мужчине, что наливал пиво в кружку и прошел в дальнюю комнату, где
его уже ожидала женщина.
— Мое почтение, — кивнул Гудвин, прикрывая за собой дверь.
Дородная тетка, весящая с виду не меньше ста килограмм при росте
метр семьдесят в лучшем случае, кивнула и указала на кресло. При
этом она еще и кальяном затянулась так смачно, что за одно дыхание
вся комната заполнилась дымом.
— Нет, ты только это попробуй! — произнесла она мужским голосом.
— Грейпфрут вместо чаши для табака! Это просто... просто...
удивительно...
— Я не фанат этого удовольствия Михаил Мамукович, — покачал
головой вор. — И что за странная у вас маскировка?
— Какая была, — хмыкнул в ответ Григорян. — Мне для тебя
специально что-ли подбирать?
— Нет, просто...
— Да, эти огромные сиськи мешают, — кивнул следователь. — Но что
мы все обо мне, да обо мне? Давай, выкладывай. Лез кто к этому
мелкому?
— Ну-у-у-у... как сказать, — задумчиво произнес Гудвин. — Можно
и так сказать.
— Твою мать, Гудвин, не зли меня, да? Хочешь, чтобы все наши
шашни к авторитетам ушли?