По телевизору шел футбол – обычный футбол с «острой, но безрезультатной борьбой», и Борис Макарович смотрел его равнодушно, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Он не следил за временем, а просто дремал в голубоватом полумраке под монотонное бормотание комментатора; неожиданно все оборвалось, зашумело и по экрану побежала рябь. Борис Макарович очнулся, включил свет – часы показывали без пяти двенадцать. Он внимательно перечитал записку, налил чаю и уселся на кухне.
Через час он начал ходить по комнате, а еще через час нерешительно остановился у телефона. Конечно, он успокаивал себя, но, тем не менее, изнутри накатывала черная волна страха за самое дорогое, за единственное, что у него осталось.
Ему еще никогда не приходилось бывать в подобной ситуации, поэтому он не знал, куда надо звонить сначала – в «Скорую», в милицию или в морг. Он держал трубку и тупо смотрел на гудящий телефонный аппарат. Показалось, что Наташи больше уже не будет никогда, что обрывается и эта последняя нить, связывающая его с живым радостным миром. Подойдя к окну, Борис Макарович увидел ночь и покой; правда, были еще звезды, но мелкие и очень далекие.
Поспешно вернувшись к телефону, он начал постоянно промахивавшимся пальцем, крутить диск, но везде отвечали: «нет… не было… не привозили…» Получалось, что она просто не пришла – просто забыла о нем! Борис Макарович растерянно опустился на стул и распахнул душивший его ворот рубашки; поразила страшная мысль – …нету! Никого нет! Один!.. Насовсем!.. Захотелось хоть на минуту почувствовать дочь рядом; знать, что она есть и любит его, а потому жизнь все-таки продолжается. Он вспомнил – в столе лежали ее письма; и те, которые она присылала еще из Каменска, и самое последнее, написанное, когда он уезжал в Москву, в Министерство; оно не было отправлено, и Борис Макарович случайно обнаружил его, наводя порядок на кухне. Начать он решил именно с него, чтоб разматывать время назад.
«Здравствуй, вот я и осталась одна. А ты ведь обещал, что не будешь больше ездить в командировки. Значит, ты не любишь меня ни чуточки. Другие родители не бросают своих детей. Знаешь, как противно оставаться одной – даже иногда по ночам делается страшно. Ну, да ладно, переживу.
Школа уже опротивела. И почему я такая несчастливая?