Завёл я Корня в комнату, сел за стол и стал через коммутатор в «бухгалтерию» названивать. Там меня вначале не поняли, но когда представился, обещали минут через пять своего человека прислать.
Сижу я, курю, жду. А Корень совсем поплыл. Скрючился на краешке стула что воробей под дождём: мокрый да взъерошенный. Только тот ещё ерепенится обычно, а Корень, чувствую, вот-вот оземь грянется. Ох, не то что-то с «налогом»!
Не успел я сигарету докурить, как дверь распахивается, и входит «бухгалтер». Длинный, худой, в чёрном смокинге с иголочки, рубашечка белая со стоячим воротничком при бабочке безукоризненной, на носу очки золочёные. В руках кейс, а морда постная, как и у всех бухгалтеров. В общем, тот ещё хлыщ! Садится он на стул, кейс на колени ставит и в меня молча вперяется. Гляделки у него холодные и пустые, что лампочки у машины электронной.
Я тоже молчу. Перевожу взгляд на Корня и поднимаю брови. Мол, что ж ты скис, выкладывай «налог». Корень достаёт «капусту», кладёт на стол и пододвигает «бухгалтеру». Вижу, просто так передать не может, поскольку руки трясутся, потому и двигает.
Хлыщ неторопливо ставит кейс на стол, открывает его, и вижу я, что кейс по самую завязку набит электроникой. Достаёт хлыщ машинку какую-то, берёт «налог» и начинает в машинку баксы небольшими порциями по купюрам разного достоинства совать. Всё это происходит в полном молчании, только машинка стрекочет, да, наверное, зубную дробь Корня заглушает.
Закончил хлыщ своё дело и вновь в меня стекляшками своими вперился.
– На двести двадцать долларов меньше обычного, – наконец слышу его голос. Скрипучий такой, бесцветный, под стать морде.
Я молча перевожу взгляд на Корня. Говорят, на Востоке есть пословица, что молчание – золото. Золото, не золото, а вот баксы оно к себе хорошо притягивает, это уж точно.
– Так это ж… – лепечет Корень. – После разборки восемь «челноков» с рынка слиняло, трое раненых, а в пяти киосках автоматными очередями товар попортили…
Я опять перевожу взгляд на «бухгалтера» – решил с ними в китайского болванчика поиграть. Пусть через меня поговорят, поскольку и тот и другой только со мной общаются, будто вендетта между ними.
– А где отчёт? – скрипит хлыщ в мой адрес.
– Так это… – лепечет Корень, смотрит умоляюще на меня и делает пальцами жест, что, мол, писать ему нечем и не на чем.